Когда я закуриваю, всегда сначала оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии наблюдателей— это старая привычка из тех времен, когда мне было шестнадцать и я боялся, что мама узнает о том, что я курю. Сейчас ничего не мешает мне делать это открыто, но я до сих пор нервно озираюсь, присматриваюсь к лицам прохожих и стараюсь быть максимально незаметным. Где-то внутри есть что-то похожее на чувство вины за свою жизнь, в которой я начал курить, пить, бить татуировки и ругаться матом. Но одновременно есть дрожащее понимание того, что ничего криминального я не делаю, правда, услышать его бывает очень сложно. Винить себя – это тоже привычка и тоже старая. Когда люди вкладывают в тебя кучу ресурсов и всю свою веру, всегда остается чувство, будто ты что-то им должен. И когда твои собственные представления о «хорошем человеке», которым они хотят тебя видеть, не оправдываются— это расстраивает. Вот ты вроде бы счастливый и попускаешь с друзьями по бутылочке пива, но как же тебе стыдно за эти минуты счастья. Впрочем, одновременно радоваться и грустить я привык уже давно.
Домой я вернулся в состоянии выжатости и удовлетворения. Украл на кухне пять кем-то сравненных пельменей и яблоко, закрылся в своей старой комнате, стараясь не привлекать внимания, и надолго залип, глядя в стену и размышляя о произошедшем.
Я не большой фанат хождения по гостям и, если честно, моя нелюбовь к этому делу идёт прямиком из детства. В начальной школе ко мне часто приходили друзья, мы тусовались, играли и кушали бутерброды, но когда я стал старше, это почему-то перестало радовать. Я в основном сидел дома один, занимаясь всякими творческими штуками, и моя комната превратилась в мою пещеру одиночества. Всегда становилось как-то тревожно, если кто-то нарушал мой покой, будто он вторгался в мою голову и мешал размышлять. Казалось, что дискомфортно не только мне, что гости мешают родителям, соседям и самим себе. Страх быть слишком громкими, или случайно матюкнуться, или сделать ещё чего нехорошее, вызвав неприятные последствия. Поэтому я решил, что будет проще вообще никого не звать и самому не ходить, ведь другие тоже так это чувствуют, да? Только когда я съехал и мой новый дом действительно стал моим, с моими правилами и границами, я начал звать друзей и сам охотно тусовался у них. Но здесь всё вернулось обратно, я чувствовал себя загнанным зверьком и боялся сделать лишнее движение.
Я позвонил в звонок, но никто мне не открыл, поэтому я сам справился с замком на калитке и оказался в маленьком дворе. Дом Икара сильно отличался от места, где жила Ева. Тут были только грядки и строительный мусор, разобранный сарай, находящийся на стадии строительства, и маленькая деревянная будка со старой молчаливой дворнягой внутри. Я подошёл к дверям дома и постучал. Сначала показалось, что и этот мой жест проигнорируют, но вдруг изнутри раздались шаги и на пороге возник загорелый мужчина с голым торсом, явив миру свою волосатую грудь.
