Ей было полезно раскрыть мне свою автобиографию во всех подробностях, вскрыть эмоциональный гнойник, чтобы он перестал отравлять ей душу.
Но и мне беседа с ней была полезна. Она помогла мне вернуть волю к жизни. Если маленькая беззащитная девочка прошла через такое и не отчаялась, то уж мне-то сам Бог велел помалкивать в тряпочку, когда захочется роптать на него, иначе будет стыдно показать себя слабее слабого пола.
И, радуясь тому, что сам того не желая, оказался полезен другому человеку, даже когда фактически ничего не делал, я смог заснуть спокойно.
* * *
Что дальше? – была первая мысль, когда я открыл глаза и вспомнил, что сегодня день выписки, – дом-работа-дом? Или найдётся способ жить более интересно?
Не трудно бросить пить – трудно научиться жить трезво.
Но взгрустнулось мне не поэтому. Я по натуре общительный, и успел за несколько дней скорешиться с некоторыми ребятами. Так что, когда на обходе врачей заместитель главного врача по больнице отдал распоряжение нашему зав. отделением готовить меня к выписке, пришлось вспоминать уже основательно подзабытое слово – ностальгия.
Впрочем, я сюда ещё вернусь, и не раз. Только не в качестве пациента. Двух собраний анонимных алкоголиков оказалось достаточно, чтобы я твёрдо решил продолжить их посещать, когда окажусь на гражданке. И с нетерпением предвкушал, когда наступит понедельник, на который следующее собрание назначено. Конечно, там также будут пациенты из отделения и из ребцентра. А я зайду туда в новом качестве. Зайду через ворота диспансера извне. Для диспансера я уже буду посторонний. Я на воле. Кайф!
Было любопытно, придёт ли мать забирать меня, как за другими пациентами приходили их родственники. Никакого страха перед самостоятельным возвращением домой через полгорода. Никакой обиды на мать, если она не сочтёт это нужным. Просто любопытно. Мне казалось, что после того как мать за весь курс лечения ни разу не посетила меня с передачами, она и сейчас дома останется. Но я ошибся.
Мама пошла в кабинет зав. отделением оформлять документы. А я, сдав постель дежурной сестре, остался ждать в коридоре, когда они меня позовут. В кресле перед телевизором, который сейчас был выключен, сидела Ольга и думала о чём-то своём.
– Дай мне книжку, – обратилась она ко мне.
– Какую? – не сразу сообразил я, о чём речь.
– Ту, которую ты читал весь день вчера, – ответила она, – я хотела взять её из твоей палаты ещё вчера вечером, но ты ушёл на собрание, а потом я забыла.
