И тут же закатил грандиозное отмечалово, после которого первый раз в жизни угодил в вытрезвитель. В пиджаке и в галстуке, чем резко выделялся на фоне «постоянных клиентов» этого заведения из числа бомжей и бичей. Но суть не в этом. А в том, что когда мама пришла выкупать меня оттуда, она плакала навзрыд впервые за несколько лет. Предыдущий раз был во время бракоразводного процесса.
Да что уж теперь пилить опилки.
Много можно привести примеров, когда моя заботливая мама вытаскивала меня из такой адской бездны, что без неё я и не надеялся остаться в живых.
Были примеры и не связанные с алкоголем.
Например, шесть лет тому назад я посмотрел на электросварку открытыми глазами. Сначала ничего и не почувствовал, но уже поздно вечером, когда я ложился спать, мои глаза начали сильнейшим образом слезиться, и я почти ослеп, не в силах их разжать даже при тусклом свете лампочки, причинявшем мне страшную боль.
И мама, испугавшись что до утра может наступить полная слепота, оделась и побежала в темноте по дворовому бездорожью в дежурную аптеку за глазными каплями.
Неужели такие поступки не достойны большей благодарности, чем мой очередной запой через несколько недель после этого?
Я всегда говорил и не лукавил при этом, что для меня нет большей радости, чем дарить радость другим.
Но на деле причинял людям только горе и боль. Особенно самым близким.
Как написано у апостола Павла: «Доброе, которое хочу, не делаю, а злое, которое не хочу, делаю».
Но ведь бывали и светлые моменты в моих отношениях с мамой.
В начале декабря прошлого года она пошла в магазин за продуктами. Это был единственный день декабря, когда шёл ледяной дождь и образовался сильный гололёд. И именно в этот день она умудрилась выйти на улицу, упасть в соседнем дворе и сломать себе руку. Правую. Будучи правшой.
Пришлось мне взять на себя всё домашнее хозяйство, на ходу обучаясь тем из домашних дел, что я доселе не умел.
Как искренне я радовался, что теперь могу отказывать друзьям-алкоголикам, предлагавшим совместно напиться, на основании того, что мне надо каждый день заботиться о больной матери. Гипс ей сняли только после Рождества. Я даже новый год встретил трезво. Впервые в этом столетии.
Говорят, как новый год встретишь, так его и проведёшь. Но уже в мае меня угораздило попасть в наркодиспансер.
Но речь не об этом. А о том, как я тогда сидел у маминой постели долгими зимними вечерами, помогал ей левой рукой открыть новую пачку обезболивающих таблеток, а когда лекарства было недостаточно, и она постанывала от боли, я брал её загипсованную руку в свою, нежно поглаживал и напевал песню, которая мне с детства нравилась:
