Ветвится
Двое сидят в вагоне друг напротив друга. На столике между ними – кажется, поле для настольной игры.
Окно закрыто – но занавески чуть колышутся, как будто не перестаёт течение воздуха.
Один – лет тридцати на вид или чуть больше, одет неброско. На лице – безмятежное удовольствие. Такое бывает у туристов, едущих на курорт. Второй лишён печати возраста. На нём униформа, ни пятнышка. Проводник? Руки в белых перчатках лежат на столе. Он делает жест. На поле вспыхивает точка. Другая, третья, ещё, ещё…
Точки, связанные путями. На некоторых дремлют фишки. Но где же кубики? Не видать. Вот белый снова двинул пальцами – от одной из фишек побежал синий огонёк, зажёг следующую точку и замер. Следом протянулась линия, ветвь. Сразу видно, живая: горит тем же синим.
Свечением линий расцветает на поле дерево, неторопливыми букашками ползут по нему фишки.
– Вот здесь ты хорошо увернулся. Многие срезались в те годы именно на зависти: одни жаждали приобретать, другие, более чувствительные, горько обвиняли первых. – Белый перебирает пальцами воздух, одна из ветвей наливается силой, остальные приглушены. Пассажир с любопытством разглядывает поле.
– Не помню… А! Так я занят был до какой степени, мне вообще было не до того, чтоб на других оглядываться. Сейчас даже вспомнить удивительно. – Он откидывается на спинку сидения, прикрывая глаза на глубоком вдохе.
– Казалось бы, что такое спешка? А тогда она меня поглощала, небо с овчинку казалось. Выходит, это было хорошим путём? Я тогда переживал ещё, что всё наоборот – по ощущениям душу будто в трясину засасывало.
Проводник одобрительно кивает:
– Да, это был неплохой путь! Вспомни, что тебя так загрузило: ты подыскивал себе в работники людей бедных, но талантливых, выписывал им больничные, вёл документы по-честному. Масса отчётов, проверок, но при всём этом ты не забывал подавать нам весточку каждый день.
Он щёлкает пальцами. Фишки вздрагивают, бегут по ветвям – а те всё длиннее, всё больше дорожек мерцает над столом. Тот, который похож на туриста, протягивает руку, осторожно ведёт пальцем вдоль одной из них.
– Как много вариантов… Уму непостижимо! О, вот тут, – палец сворачивает на развилке, – вот тут на нас наехали бандиты. Не знаю, как я тогда удержался на верном пути. Готов был проклинать всё живое! Без шуток, каждую минуту желал бы им мучительной смерти, если бы не последняя крупица веры. Знаешь, ровно и верно ходить по жизни – всё равно, что по канату шагать. Так вот, – пассажир коротко смеётся, – в те дни канат ещё и обледенел.
