– Ты жалок, ты слаб и ничего уже не исправишь, тебя обвинят во всём, а я, я буду жить, жить лучше, чем ты мог когда-либо представить, – теперь уже гриб склонился над Олегом, нежно положив руки на шею, сдавливая их так медленно, чтобы Олег почувствовал безысходность положения. Его жизнь была в руках гриба целиком и полностью. "Ты как я, значит… " – Олег схватил банку клубничного варенья и разбил об голову Бастарда. Весь он был в красном густом сиропе и прилипших ягодках.
– И ты думаешь, меня это остановит, ты скоро дышать не сможешь, Олег, побереги силы.
– А ты тоже… – тихим натугом выдавил Олег. И буквально через несколько секунд кожа гриба стала покрываться красной коркой, шея разбухать, на глаза полезла слизь. Он ослабил руки и присел к комоду.
– Что это… Сложно дышать… Сложно…, – испуганно метал он, потирая шею.
– Это то, на что ты повлиять не в силах, – варенье немного попало и на Олега, ему тоже становилось плохо. Он понимал, что они оба не умрут от клубники, но пока гриб был не в состоянии продолжить драку, нужно было действовать.
– Знаешь, ты же гриб, я подумал, есть только один способ…
– О чем ты говоришь?
– Грибы нужно есть.
Около семи часов вечера в дверь Олега стучал капитан полиции Александр Гаврилов, с ним было два оперативных сотрудника, из двери выглядывала изрядно потрёпанная и заплаканная Валентина Альбертовна.
– Сысоев, открывай, мы знаем, ты там, соседи видели – ты никуда не выходил, – Гаврилов опять постучал, но ещё суровее.
– Сысоев, тебе сто тридцать первая светит, гад блядский, щас ещё за сопротивление при задержании накинем, – в ответ было только глухое журчание, в квартире, казалось, никого не было.
– Давайте, открывайте, он там обдолбался, может, чем-то, или вырубился. – опера достали монтажку и кувалду. Втиснули инструмент в небольшую щель между самой дверью и проёмом. Три раза по всему дому раздался металлический звон, от чего многоэтажка задрожала. Китайская тонкая дверь, поставленная год назад, легко поддалась взлому. Из квартиры хлынул селью поток воды со всем нажитым.
– Что за хуйня там, – отпрыгивая от воды недовально произнёс Гаврилов. Когда вода утихла, Гаврилов вместе с операми зашёл в квартиру. В зале на "главном" ковре лежало бездыханное серое тело Олега. Из широко открытого рта, запиханное, видимо, глубоко в глотку, торчало сантиметров на двадцать что-то непонятное, скользкое и желтоватое. Окоченевшая кисть руки держала маленькую книжечку: "А. Казаринова Чудо-свойства чайного гриба".
