– Давайте я вам покажу. Нужно действовать быстро. Дорогá каждая минута. – Оживлённо жестикулируя для придания убедительности своим словам, сказал он.
Девушка встревожено последовала за ним. Убедившись, что пространство не просматривается видеокамерами, он протянул девушке, не считая, несколько купюр морковного цвета с изображением моста через Амур.
– Что это? – Чуть не отпрыгнув, спросила девушка.
Включив весь свой шарм и обаяние, Николай Порфирьевич, промурлыкал на ушко Верочке:
– Это мой вам, так сказать, презент за хлопоты. Понимаете, не нужно говорить, что я вам это сказал. Вы меня не знаете и не видели, понимаете?
– Кажется, да. – Неуверенно закивала девушка, взяв купюры и поспешно спрятав их в карман юбки.
– Ну вот и славно. – Обрадованно пожал холодные кончики пальцев опешившей от неожиданного натиска Верочке. – Вот и до свидания. Не забудьте, хорошо?
– Да, да, я всё поняла. – Продолжая как заведённая кивать головой, сказала девушка.
Выйдя из отеля, Николай Порфирьевич подошёл к стоянке такси и, договорившись с местным хапугой-таксистом на две тысячи до центра, сел в машину.
Примерно в районе обеда, находясь уже на работе, он вспомнил о своей ночной возлюбленной. Ойкнув, он спросил у своего отражения в зеркале, стоявшем в углу его обширного кабинета:
– Так, а где наш те-ле-фон-чик? подразумевая не засвеченный нигде сотовый телефон, сим-карту к которому он прикупил на площади трёх вокзалов, и используемый им для разнообразных разговоров деликатного характера.
Набрав номер отеля, в котором он провёл «незабываемую» ночь, он спросил о китаянке, за которой должна была, по его настоянию, приехать «Скорая».
– Да, – подтвердила девушка с ресепшена, – увезли в Боткинскую.
– То есть, живая? – Уточнил Николай Порфирьевич.
– Ну да, но плоха. Больше ничего не знаю, спрашивайте в больнице. – Достаточно грубо сказала девушка, очевидно, догадываясь, какой господин интересуется судьбой несчастной китаянки, и положила трубку.
– Фу-у, как грубо. – Подумал Полежаев. – Ну да ладно. Главное – жива.
После этого разговора он как-то отвлёкся от неприятного утреннего происшествия, полагая поганое предчувствие своё с погружением во мрак ошибочным, и до самого вечера вдохновенно отправлял функцию уважаемого сановника.
Прибыв домой после работы, он чмокнул дряблую щёку супруги, вернувшейся пятичасовым рейсом из Лондона и выглядевшей потому несколько усталой, и, переодевшись в домашний халат, прошёл на кухню.
