Тогда делай хоть что-то сейчас в рамках того, что имеешь, а не ной.
***
Дверь бара распахнулась, и из нее вышел знакомый до боли силуэт. Я вгляделся лучше. Прочистил дворниками лобовое стекло. Через дорогу, сильно качаясь из стороны в сторону, шел сам «крутой-манагер-мама-мной-гордится» Влад Григоренко.
– Куда это мы направились? – спросил я вслух, выехал с парковки на дорогу и двинулся следом за ним.
Шел он медленно, и мне приходилось то и дело съезжать с дороги, останавливаться на обочине, чтобы он не заподозрил неладное.
В какой-то момент этот мудень чуть не упал, но в последний момент все же ухватился за стену дома. Судя по всему, такой неопытный организм оказался слаб даже для бабских коктейлей.
Но почему никто не пошел его провожать? Он же вдрызг пьян?
Могу лишь догадываться, что в баре он пытался не подавать виду, что пьян, но почувствовав, что все-таки подходит к рубежу, быстренько юркнул на выход. А завтра выйдет на работу, как ни в чем не бывало. Молодой организм практически не ощущает интоксикации.
Григоренко, казалось, шел по центральной улице дня два, хотя прошло минут двадцать. Наконец, он свернул в проулок, где тротуар и проезжая часть стали одним целым. Я последовал за ним, естественно, держа приличную дистанцию.
Час был хоть и не совсем поздний, но на улице практически не было ни души. Когда жилые дома закончились, и мы попали на территорию производственных предприятий, я на всякий случай погасил свет фар, оставив габаритные огни.
– Зачем он вообще сюда идет? Он на фабрике живет что-ли? – удивился я вслух.
Влад неожиданно остановился, словно почуял, что за ним следят. Он начал поворачиваться в мою сторону. Я же медленно, но верно приближался к нему на своем Форде.
Наконец, Влад полностью повернулся в мою сторону. Теперь он твердо стоял на ногах, словно все это время он только делал вид, что в стельку пьян. Мне стало не по себе. Казалось, он знает, кто сидит на месте водителя в этой машине с выключенными фарами.
Я остановился. Поставил автомобиль на ручной тормоз. Сердце бешено колотилось в груди, отдавая стуком в висках. Руки, держащие руль, стали ватными. Страх проник в каждую пору моего тела.
«Что я собираюсь делать? Выйти поговорить?»
Бред собачий.
«Ситуация неловкая. Развернуться и уехать?»
Вполне себе выход.
Но мои руки были со мной не согласны. Страх приковал их к рулю.
Какое-то другое чувство было готово вытеснить страх. Это чувство, словно затаившийся хищник ждало, когда жертва слишком близко подойдет к опасному участку, так чтобы одним рывком вцепиться зубами в ее шею. Жертва не успеет ничего понять, она не имеет ни малейшего шанса на спасение.
