Опрокидывать, преодолевать, обретать истинность… – весь этот гегельянский набор слов неизменно ведёт к крайнему упрощению идеи рационализации истории. Речь идёт не о том, чтобы преодолевать или опрокидывать (в специфически гегелевском значении слова auf-hebung) под которым у него понимается «осуществлять через отрицание, которое одновременно и сохраняет старое, и разрушает его»). Речь идёт о том, чтобы трактовать действие (а также и теоретическую рефлексию) как производство, причём под производством
здесь на первый взгляд понимается следующее: сделать явным скрытое; на самом же деле речь идёт о трансформации (о том, чтобы придать первозданной материи форму предмета, обладающего конкретным назначением)>22.
Согласно Альтюссеру, познание не есть процесс зрительной фиксации всего того, что представляется нашему взору; оно не есть рефлекс (как утверждалось в созданной Энгельсом марксистской Вульгате). Познание это конструирование предмета:
надлежит полностью пересмотреть наши представления о познании, отказаться от чисто спекулятивного мифа касательно видения и интерпретировать познание как производство. <…> Невидимое определяется через видимое как именно его невидимое, как установленный видимым запрет на видение; таким образом, если вновь прибегнуть к пространственной метафоре, невидимое не есть нечто внешнее по отношению к видимому, не есть зона мрака, находящаяся за пределами зрения, нет, это внутренний мрак исторжения, расположенный внутри зоны видимости и определяемый самой структурой видимого>23.
Структура видимого это определённая форма, которую процесс познания придаёт не только своим собственным механизмам и своему собственному содержанию (чисто эпистемологического свойства), но также и тому миру, который он вычленяет [ritaglia – буквально «вырезает». – Примеч. перев.] и делает именно зримым. Метафора видения как процесса декупажа видимого мира позволяет нам, по сути дела, перейти к проблематике познания как производства (она занимает центральное место в учении Альтюссера). Интерпретация познания как производства имеет значимые последствия; следует признать, что не все они были приняты во внимание Альтюссером. Первая из них носит сугубо гносеологический характер и касается способа присвоения мира сознанием (мир при этом трактуется как «мир сознания»):
Речь, таким образом, идёт о производстве в точном смысле этого слова. На первый взгляд, смысл этот таков: сделать всё латентно существующее явным. Но на самом деле под производством следует понимать трансформацию того, что в известном смысле
