У надежды Ленина были свои пики и спады.
В 1917 и 1918 годах был первый пик. Через десять дней после Октябрьской революции Ленин объявил: «Мы уверенно и непоколебимо пойдем к победе социализма, которую обеспечат ведущие рабочие большинства цивилизованных стран, и дадим народам прочный мир и освобождение от угнетения и эксплуатации»[18]. После начала Германской революции в ноябре 1918 года новое германское правительство выказало большую неохоту к установлению дипломатических отношений с Россией, а германские рабочие не последовали примеру России, и тогда Лениным и Троцким начало овладевать сомнение. В 1919 году советские революции в Баварии и Венгрии оживили надежду, но очень скоро эти революции потерпели поражение. Летом и осенью 1920 года, когда Гражданская война в России близилась к концу, а советские войска стояли у ворот Варшавы, престиж Коминтерна[19] стал высок как никогда, и снова у коммунистов появилась надежда на мировую революцию[20]. Второй конгресс Коминтерна (1920) проходил на фоне большого революционного энтузиазма. Но очень скоро, после поражения Красной армии под Варшавой и отказа польских рабочих восстать, все драматически переменилось. Революционные надежды получили удар, от которого им уже не суждено было оправиться.
Ленин, отдавая приказ о наступлении на Варшаву после отражения польского наступления, поддался искушению безумной надежды на мировую революцию, но на этот раз он оказался меньшим реалистом, чем Троцкий, который (вместе с Тухачевским) советовал Ленину воздержаться от наступления под Варшавой. История еще раз доказала, что революционеры ошиблись в своей оценке революционных возможностей. Ленин признал поражение; признал, что западный капитализм обладал большей жизнеспособностью, чем он предполагал, и приступил к организации отступления, чтобы спасти то, что еще можно было спасти после случившейся катастрофы. Ленин инициировал начало новой экономической политики (НЭП), восстановления капиталистических отношений во многих секторах российской экономики, пытался убедить иностранных капиталистов вкладывать деньги в «концессии» на территории Советского Союза, старался прийти к мирному взаимопониманию с великими западными державами и в то же время силой подавил восстание кронштадтских матросов, которые чувствовали себя обманутыми революцией[21].
Я устою от искушения обсуждать здесь ошибки Ленина и Троцкого и вопрос о том, в какой мере они следовали учению Маркса. Достаточно сказать, что концепция о том, что истинные интересы рабочего класса могла отстаивать элита, состоящая из вождей, а не большинство самого рабочего класса, принадлежала Ленину, а не Марксу. В течение многих лет до начала Первой мировой войны этой концепции противостоял Троцкий, как и Роза Люксембург, одна из наиболее проницательных революционеров-марксистов того времени. Ленин не видел того, что видели Роза Люксембург и другие: что централизованная, бюрократическая система, в которой элита управляет
