Гитары. Вена мечтательно слушает его, потом поворачивается к нему и сухо говорит: «Сыграйте что-нибудь другое».
Спектакль как текущая социальная организация паралича истории и памяти, отказа от истории, создающейся на фундаменте исторического времени, является ложным сознанием времени.
Патруль франкистской кавалерии, за ним весь эскадрон медленно проезжают под дулом пулемёта прячущихся в горах испанских партизан, не замечая их. («По ком звонит колокол».)
Под видимой оболочкой мод, которые то и дело исчезают и вновь возникают на пустой поверхности рассматриваемого псевдоциклического времени, большой стиль эпохи всегда ориентируется на очевидную и тайную необходимость революции.
Часы в виде маленькой совы в Зимнем дворце перед штурмом, часовой механизм поворачивает голову совы.
Титр: «Время подошло к полуночи».
Мишель Корретт: соната ре мажор для виолончели и клавесина. Сова Минервы снова крутит головой.
Дебор.
Субтитр: Поскольку я не могу стать любовником, который соблазнит эту сладкоречивую эпоху, я решил стать её злодеем, тем человеком, который испортит праздник этих фривольных дней.
Музыка затихает.
В баре из «Жестокого Шанхая» старый китаец знакомит девушку с доктором Омаром, переодетым в араба: «Это Омар, мой лучший друг». Китаец быстро ретируется. Девушка интересуется: «Египтянин? Компрадор?» Омар отвечает: «Нет, я доктор. Доктор Омар из Шанхая и Гоморры». Она: «Омар, как поэт? О, если б захватив стихов диван…» Омар: «Да в кувшине вина и сунув хлеб в карман, мне провести с тобой денёк».
Девушка: «Вы сказали доктор Омар. Доктор в какой области?» Омар спокойно: «Ни в какой, мисс Смит. Так звучит солиднее и никому не вредит, в отличие от настоящих докторов…» Тогда она его спрашивает: «А Ваш бурнус, хоть он настоящий? Где Вы родились?» Омар признаётся: «Яродился при полной луне на песках близ Дамаска. Моим отцом был торговец табаком, и он был далеко. А моей матерью… лучше про неё не говорить: наполовину она была француженкой, а другая половина потеряна в ночи времён. Я из самых чистых метисов. Я родственник всей Земли. Ничто человеческое мне не чуждо». Девушка с улыбкой: «Тогда объясните мне, куда пропали наши друзья».
Омар отвечает ей: «Мы были одни с самого начала». Панорамный вид астрономической карты с надписью “Rivoluzione della Terra”[2].
Рассуждение об истории неотделимо от рассуждения о власти. Древняя Греция была примером того, как можно обсуждать и понимать власть и её смену, это была демократия господ общества. Здесь царили условия, противоположные условиям деспотических государств, где власть сводила счёты лишь сама с собой в недостижимом мраке пункта своей предельной концентрации:
