Ника воспользовавшись тем, что Марк не в состоянии, радостно забирается на водительское сидение. Марк для вида бурчит, но на самом деле благодарен за это самоуправство.
Просить ее ждать унизительно, а вести автомобиль в таком состоянии опасно для жизни. На миг он попал в тот ад, в котором провел несколько месяцев на больничной койке, даже некоторые особенно болезненные рубцы на груди снова начали болеть.
— Почему они так надавили на меня? — спрашивает Ника. Она, закусив губу, выруливает на оживленный перекрёсток. Управлет машиной девушка вполне уверенно и мягко, Марк ожидал худшего. Особенно после строго наказа отца девчонки, который велел не подпускать ее к управлению.
— Им нужно найти виновных.
— Почему я? Ее убил какой-то озабоченный урод. Меня с ней даже рядом не было.
— Урода нет, — охранник пожимает плечами. — А ты тут. Нам нужно рассказать все твоему отцу.
— Не хочу, — дергает плечом девчонка. — Он и так слишком за меня волнуется. После этого вообще посадит дома на цепь. А мне оно надо?
— Я должен.
— Раз должен… — Ника упрямо мотает головой, — тогда мы едем развлекаться. Меня девочки звали в спа. Ты с нами.
— Я не пойду в спа, — устало отзывается Марк и прикрывает глаза. — Но буду ждать.
— Ты непробиваемый чурбан. — Ника злится, словно весь мир сошелся в этом спа.
— Ника, это не шутки. На тебя пытались повесить убийство.
— Я его не совершала. — Девчонка пожала плечами. — Поэтому бы не призналась.
— Они знают, что делают. Не известно, чем бы закончился допрос, если бы меня не было радом. Поверь, такие люди умеют давить, их этому учат. Хорошо если это просто попытка выслужится перед одной богатой семьей в ущерб другой. А если это попытка достать твоего отца? Это не та информация, о которой я буду молчать. Она напрямую связана с твоей безопасностью.
Ника все равно дуется и демонстративно сворачивает в противоположную от дома сторону. Как только Марк начинал видеть в ней что-то человеческое, как девчонка мигом превращалась в первостатейную сучку. Впрочем, что ждать от богатой и избалованной мажорки? У нее самая большая трагедия — это саманный ноготь, и никак не посттравматический синдром неожиданно свалившийся на голову.
Плохо. Нет, не так. Херово. Почти, как тогда в больнице, только разве что он не проваливается в бессвязный бред. Даже давно зажившие шрамы ноют, как и плечо, которое он, похоже, выбил. Из носа снова текла кровь. Что б ее!
Интересно, что скажут богатые избалованные девочки, когда он выйдет к ним весь такой красивый со шрамами по всему телу и с окровавленной рожей.
