— Марк… — шепчу я, выгибаюсь и содрогаюсь снова, потому что его губы все еще на мне, потому что, мне так хорошо, что не хочется, чтобы это состояние заканчивалось. Когда я расслабленно замираю в его объятиях, он еще раз нежно проводит языком снизу вверх, заставив меня вздрогнуть, и поднимается выше, стискивая в объятиях.
— А вот теперь можем поговорить, — предлагает Марк и получает недовольный взгляд.
— Нет. Не хочу говорить. У тебя есть бухло? Впрочем, — морщу нос. — К черту твое бухло, у меня есть свое в машине. Принеси, а? Ключи в сумочке. И захвати мой чемодан.
Марк смотрит долго, и я закусываю губу, жду его ответа, стараясь демонстрировать уверенность, которой нет. Но потом парень поднимается, берет с пола спортивные штаны и я вижу, он сдался.
— Ты ведь потом пожалеешь, Ника.
— Может быть, — зачем спорить с человеком, уверенным в своей правоте. — Только вот и сейчас я жалею о потерянном времени. Каждый день, проведенный без тебя, я жалела об этом. Скажи, неужели ты не вспоминал меня?
— Всегда… — Он сглатывает и на сердце разливается тепло.
— Так давай будем вместе, пока мы оба хотим этого до звезд перед глазами.
— А если это путь в никуда?
— Понимаешь, я не знаю как ты… но я уже нигде. Если тебя нет рядом, я не живу, просто существую. Я люблю тебя, Марк, очень сильно.
— И я люблю тебя, Ника, — с тихим выдохом признается он. — Но мне будет чертовски сложно сделать тебя счастливой.
— Ну две минуты назад получилось же.
Он улыбается и качает головой, показывая, что имел в виду совсем не это, но к счастью, молчит и идет в машину за шампанским и вещами. А я лежу и глупо улыбаюсь, потому что все и всегда бывает так, как хочу.
И Марк еще не в курсе, что я прекрасно знаю, как сделать нас счастливыми. Даже если он какое-то время будет сопротивляться.
— И кстати… — Я закусываю губу и потягиваюсь, разглядывая вернувшегося Марка. Он уже кинул вещи в прихожей и теперь возится с шампанским. — Помнишь тот наш секс, когда ты ушел? Я должна тебе кое-что сказать.
— Ник… — Марк сжимает зубы и качает головой.
— Тсс… — Одергиваю его я, пока не начал оправдываться.
— Я хочу повторить… — признаюсь и ловлю в глазах жадный блеск.
— Ни-и-к, — тянет он не то потрясенно, не то восхищенно.
— Ну а что? Мне понравилось.
Марк
Неделя спустя
— От, Марк, какого хрена-то? — возмущается Самбурский, раздраженно разглядывая парня, который занимает всю прихожую и не дает работникам совершить акт вандализма, а именно втащить новый кухонный гарнитур. — Ты, сука, у нас гордый и тебе не нужны мои деньги. Ника — отважная жена декабриста и ей не нужны мои деньги. А я всю жизнь ради них вкалывал. Твоей матери тоже не нужны мои деньги, видимо из семейной солидарности. Мне-то они нахера? Я один, как дебил, слоняюсь в своем особняке. Я зарываюсь на работе, потому что вокруг одни идиоты, а единственный человек, которого я хочу видеть начальником охраны, потому что тупо доверяю и знаю, он не воткнет мне нож в спину — не идет на эту должность, ибо у него гордость. Он живет с моей дочерью в старой хрущевке, с мебелью, которую покупали еще мы с твоим отцом и не дает мне поставить тут долбанный кухонный гарнитур. Вот скажи не, кому от этого хорошо? Нике что ли?
