— Поехали домой, — просит Самбурский, — Пожалуйста. Сейчас ты ничем ему не поможешь.
Марк
Голова болит. Точнее болит все, особенно ребра, куда попал нож, но головная боль особенно выматывает. Она и слабость. Сегодня его перевели из интенсивной терапии в обычную палату. Ну как обычную? Палату, которую оплатил Самбурский. Одиночную, с вежливыми медсестрами, которые так и норовят залезть к нему под одеяло. Будто ему есть дело до их коротких халатиков и расстёгнутых верхних пуговиц. Раньше, может быть. А сейчас голове одна Ника, которую все же удалось собой прикрыть. Марк надеялся, что девушка не пострадала. Не должна была.
С сегодняшнего дня пускают посетителей, и с утра уже у его кровати рыдала мать. Говорила, что хотел приехать брат, но ему не так-то просто вырваться, Марк это прекрасно знает, поэтому и в мыслях нет обижаться. А больше он никого не ждет. Поэтому когда открывается дверь, дергается от неожиданности. «Ника», — мелькает в воспаленном сознании. Но это не она. Самбурский.
— Смотри-ка, очнулся, спящая красавица, — довольно говорит он и по-хозяйски опускается на свободный стул. — Я пришел тебя поблагодарить.
— Не стоит.
— Ты рисковал из-за нее жизнью.
— Это единственное, что я умею действительно хорошо. Рисковать своей жизнью, чтобы спасти других. Не самое ценное качество.
— Ну как сказать… — задумчиво произносит Самбурский, вздыхает и добавляет. — Но сегодня мы не будем с тобой о работе. Ты слаб, восстанавливайся.
— А о чем будем? — напрягается Марк, но Самбурский удивляет.
— Я посчитал, тебе интересно узнать всю историю от начала до конца.
— Про Георгия?
— Именно про него. Но если не хочешь, то сделаем вид, что я просто пришел сказать «спасибо», и поверь, я выражу его не только вербально. Ты получишь всю сумму, указанную в контракте, со всеми форсмажорами. Неважно, что мы его разорвали, ты вернулся и именно ты ее спас.
— Не стоит.
— Не отказывайся никогда от денег, особенно, если честно их заслужил. А сейчас слушай и не раздражай меня упрямством.
Марк откидывается на подушки и прикрывает глаза, делая вид, будто устал, но превозмогая слабость, готов слушать. На самом же деле, его волнует всего один вопрос.
— Как дела у Ники?
— У нее все хорошо, — сухо отзывается Самбурский, явно не желая продолжать тему.
— Она не пострадала?
— Нет. Ну так слушать будешь? — с голосе Самбурского раздражение, и Марк кивает, потому что и правда интересно.
— Ты оказался полностью прав. Ты единственный, кто его раскусил. Может, мы были не очень внимательным к мелочам, а его досье такое, что не прикопаешься. Может, он действительно был умен. Я сам его почти не знал. Ну учились в параллельных классах. Да бизнес начали мутить в одно время, он прогорел и пропал, а я выплыл и пошел дальше, как дальше пошел Леньков, как пошел дальше Ширшов — Дашки отец. А Гриша… Гриша стерся из памяти. Про него и не вспоминали.
