Минне, подыхавшей от жары в своем комбинезоне, было страшно до тошноты. И в то же время она вынуждена была признать, что это пустое помещение, освещенное только красноватым пламенем стоящих на полу ламп, производит завораживающее впечатление. Все вместе походило на часовню или святилище, где готовились провести эзотерический обряд.
В некотором смысле так оно и было.
Минна, держа под мышкой лицевую сетку, спросила:
— Все готово?
Санитары, расставлявшие банки и лампы, закивали. Она велела им выйти. Вопросительно посмотрела на Альберта: он тоже закончил.
— Ступай за ним.
Совокупность симптомов, проявляющихся на третичной стадии сифилиса и поражающих центральную нервную систему, — изменение личности, нарушение зрения, менингит, деменция — называли «прогрессивным параличом». В Брангбо поступало довольно много подобных пациентов, и все, что оставалось, — это смотреть, как они гниют.
Терапия малярией могла стать альтернативой.
Минна услышала перестук каталки. Альберт втолкнул тележку в комнату. Она еще не надела свою маску, чтобы не пугать пациента, но мужчина, привязанный к лежаку, был не в состоянии испытывать что бы то ни было. Совершенно голый под ремнями, которые его обездвиживали, с уставленными в потолок глазами и вытянутыми вдоль тела руками, он, казалось, впал в каталепсию.
Чтобы лишний раз убедить себя в целесообразности лечения, Минна прокрутила в голове историю болезни пациента: Ганс Нойманн, сорок два года, крайне продвинутая третичная стадия. Жить ему осталось год или два максимум. На лице следы последней стадии спирохетоза. Гуммы[51] изъели кости и слизистые. Язвы источили нос (остался только крошечный крючочек) и вызвали прободение мягкого нёба (голос шел непосредственно из этого отверстия, заменявшего нос). И разумеется, совершенно безумен.
Минна заставила его семью подписать все мыслимые бумаги — разрешения, освобождение от ответственности и даже право на захоронение, если дело обернется плохо.
— Начинаем. Закрой дверь.
Альберт повиновался, проверив заодно, плотно ли законопачена дверная рама. Комната внезапно погрузилась в странные сумерки: медно-красное пламя ламп испускало танцующий свет, словно они двигались под водой.
Санитар надел головной убор с сеткой. Минна молча взяла лейкопластырь и несколько раз обмотала ему шею. Потом надела свою сетку, и Альберт проделал с ней ту же процедуру.
Их дыхание медленно колыхало сетку на лицах.
— Передай мне флакон.
Альберт протянул ей сосуд, в котором роились многие тысячи комаров. В берлинском Институте тропической медицины один из сотрудников подсел на морфин. Он менял зараженных насекомых (и их яйца) на дозы наркотика.
