– П-простите… – запнувшись, пролепетала Констанция, мелкими шажками приближаясь к своей загадочной собеседнице. Во мраке начали вырисовываться более чёткие очертания бледного лица и облачённого в чёрную одежду тела. Наконец, незнакомка шевельнулась и подалась вперёд. Слабое мерцание одной из ламп выхватило на свет необыкновенного фиолетового цвета кукольные глаза, обрамлённые длинными шёлковыми ресницами. Конни вспомнила слова Ивы о том, что другая наследница Августа не очень любит солнечный свет. – …вы Виолетта Ди Гран, верно?
– Верно, – совершенно бесстрастно отвечала девушка в кресле, напоминавшая всем своим видом ожившую фарфоровую статуэтку. – А вы Констанция Маршан. Мадам Сапфир отправилась на поиски вашего брата.
– Ясно. А почему вы сидите в темноте?
– Мне нравится, – Виолетта не шевельнулась, но в уголках её маленьких бледных губ мелькнуло что-то отдалённо похожее на улыбку. По крайней мере, Конни так показалось. Давать развёрнутое объяснение юная Ди Гран не стала, и в обеденной комнате повисло неловкое молчание. Впрочем, неловким оно было в основном для Констанции, а вот лицо Виолетты по-прежнему не выражало никаких эмоций, пугая своей бледной неподвижностью. От сердца у Конни отлегло лишь тогда, когда из коридора послышались голоса Берта и мадам Сапфир.
– Констанция, вы уже здесь! Я в вас не сомневалась, – приветливо произнесла Севилла, войдя в зал. Женщина сменила наряд, и теперь на ней было аккуратное синее платье классического кроя, одновременно сдержанное и элегантное. Чёрные волосы её были собраны в сложный пучок на затылке, но несколько волнистых прядей по-прежнему обрамляли вытянутое лицо. – А вот вашему брату всё-таки понадобилась кое-какая помощь… – Сапфир еле сдержалась, чтобы не закатить глаза и игриво улыбнулась.
– Я бы справился… – пробубнил под нос братец, появляясь следом. Бегло он осмотрел помещение и с опаской остановил свой взор на сестре. – Как-то здесь мрачновато, не находите?
– Да, так и есть, – согласилась Севилла охотно и решительным шагом направилась к столу, – но Виолетта вбила себе в голову, что солнечный свет с полудня до четырёх часов дня может быть для неё чрезвычайно губительным, не так ли, мой дорогой ипохондрик?
– Всё так, – лениво отозвалась Виолетта из своего тёмного угла, и теперь настала очередь Берта визжать от испуга. Короткий крик оказался на удивление высоким, и хрустальные бокалы на обеденном столе звенящим эхом подхватили его. Маршан ухватился за сердце и нервно рассмеялся, осознавая, что в комнате всё это время пряталась незнакомая ему родственница.
