Безотказный в обычных случаях метод не сработал. Случай оказался запущенным. Коррупция проникла в 300-е отделение настолько глубоко, что даже водка не заставила вспомнить о служебном долге.
- Ты знаешь, я нашего шефа по-настоящему уваж-ж-жаю, - разоткровенничался участковый, с которым Кулинич "проводил воспитательную работу". - Не по должности, нет. Как личность. Знаешь, за что? За выдержку. За твердость д-д-духа... Ик!
Муравьев проявил деликатный интерес и услышал следующую леденящую кровь историю.
- В прошлом году один хрен*... ну, ты его не знаешь, тоже участковым у нас служил. Так вот, он был с начальником на ножах. Ну, не поделили они кое-что... неважно. Пытался он все время начальнику гадость сделать. И случай представился. Свистнул* он у него печать гербовую. И заныкал. Ну, сам понимаешь, утеря печати - дело подсудное. Другой бы на его месте - в панику. И пропал бы точно. А наш - ничего. Полное спокойствие! Как будто нич-ч-чего не случилось. Так здорово себя держал... Короче, нет печати - и фиг* с ней. И так два или три месяца держался. Если очень надо было - ездили в соседние отделения печать ставить. Потом случайно обнаружили - за сейфом лежала. Сейф у нас такой, доисторический монстр, никогда его не двигали, а тут стали ремонт делать... Короче, нашли эту чухнутую* печать...
Кроме различных баек и сетований Кулинич не добился от "проросших" коллег ничего. Видимо, предстояло действовать на чужой "земле" на собственный страх и риск.
За сутки Кузьминского не нашли. Сидочук был разозлен.
Впрочем, еще через пару часов пропащая жертва партократии уже показалась на горизонте. Муравьев докладывал шефу:
- Я тут на агентурной встрече был. Есть ценная информация.
На самом деле, никакой настоящей агентуры у Муравьева еще не было. Тем не менее, осведомителей и осведомительниц насчитывалось несколько десятков. Причем все они даже не подозревали, что являются осведомителями. Еще со студенческих времен (а учился он тут же, в Университете) Муравьев легко сходился с людьми, и на каждом факультете, в каждой общаге у него было несчетное число знакомых студентов, а еще больше - студенток. За чашкой чая, за бутылкой водки, а то и в совсем интимной обстановке ему простодушно выбалтывали такие вещи, о каких опытный агент мог и не мечтать. И нельзя сказать, что Муравьев старался ради службы. Заводя очередное знакомство, он меньше всего думал об агентурной работе. Но как-то так получалось, что все его амурные и иные похождения шли делу на пользу.
