От её касаний моторы замёрзших машин заводились с пол-оборота. Я же в нелепом виде стоял на крыше, растрачивая бесценное время впустую.
У меня же все сроки горят. Да и праздники скоро. Книгу нужно дочитать, в парк надо бы новый сходить прогуляться. Да и билет в кино глядишь пропадёт. Не дело это. Валять дурака, когда столько всего интересного творится вокруг. Солнце приготовилось улыбнуться в последний раз.
Я поморщился от его прощальных лучей и шагнул в сторону.
На следующий день сидел на скамейке у дома и смотрел по сторонам. Воздух казался вкусным и сладким.
Яркие художества жизни просвечивали отовсюду. Глубоко вдохнул грудью, прополоскал горло слюной и вслух произнёс: «как хорошо, что вчера я не умер».
***
По поводу таблеток тех – это гомеопатия была. Вот умора. Первый случай в мире, когда она спасла чью-то жизнь. В прямом смысле слова.
Дымка от кадильницы стремительным порывом уходила вверх. Разбиваясь в клочья об изображения постных ангелов. Если, конечно, это были они.
Дрожащий воздух давил на грудь. Вызывал кратковременное помутнение. На горечь от рассыпающихся иллюзий это не влияло. Они упорно не хотели растворяться в вязких текстурах.
Храм предстал тёмным помещением, где конденсатом проступала тоска на стенах. Она заполнила каждый кусочек этого места. Я вляпался в неё руками, испачкал в ней своё лицо. Теперь по моему телу искрился противный зуд. Чес от соприкосновения с горьким обманом.
Этот кусок реальности казался мне другим. Основная проблема иллюзий – искажение действительности. Мозг разыгрывал целые спектакли: церковь полнилась любящими взрослыми, звенела от голосов детей, бабушки и дедушки ткали атмосферу умиротворения.
Главным действующим лицом был он – человек с обложки библии для детей. Вся эта картина треснула, выпала из рамки и была растоптана сухотою. Было жарко, хотелось пить. Окружающие образы только усиливали жажду. Массивный крест, подпорки из скорби, плачущие иконы. Одна большая иллюзия.
Я горел желанием отыскать тут дом. Хотелось укутаться в плед, сотканный из уюта, съесть кусок пирога из родительской любви, вдохнуть воздух, наполненный теплом человеческих тел. Этот образок сформировался в моей голове. Там ему суждено и остаться.
Снова вкусил горькие плоды яви. Лабиринт из угрюмых икон и тугих крестов, по которому шоркают сумрачные люди. Всё это обрамлялось заупокойными песнопениями. Культ жизни превратился в благоговение перед смертью. Воздуха не хватало. Стал ждать своих на улице. После службы нас пообещали отвести в помещение воскресной школы.
