Известия о том, что руссо-балтийцы начали серьезные автомобильные дела, просочились в московские сферы. А тут еще Боргезе прикатил. 13 тысяч верст — цифра впечатляющая! Совершенно неожиданно Георгий Николаевич получил письменное приглашение от Павла Павловича Рябушинского, предлагавшего встретиться и обсудить возможные варианты.
Алабин понял, о чем речь. Ох, как не давали покою те три доллара чистой прибыли, которые получал Генри Форд на каждый вложенный доллар! И нашему теляте так же бы, а...
Утром на Якиманку приехал Сергей Павлович, подвижный, веселый, подмигивал цыганским глазом, но никаких намеков про автомобиль не делал. Поехали за город. Рябушинские решили провести деловую встречу по-тихому, не у вас, не у нас, а на нейтральной территории, и это было существенным предзнаменованием: случайные свидетели в больших начинаниях всегда ни к чему.
Ехали поездом в жарком купе, обитом красным плюшем, пили теплую сельтерскую — тьфу, гадость! — говорили о всяких мелочах, о певичке мадмуазель Нана́, утонувшей в шампанском. Нижегородские купцы купали. Вспомнили Максима Горького, восходящую знаменитость. Об автомобилях ни слова, хотя Георгий Николаевич взял с собой черный портфель кожи «бокс», в котором хранились все автомобильные расчеты. Сидел и поглаживал портфель горячей рукой.
На сонной станции у выхода с перрона их ждала тройка орловских рысаков, и кучер с интеллигентным лицом скучал на козлах.
Покатили лесом, наполненным птичьим гомоном и запахами горячих сосен, выехали на крутой берег Москвы-реки. Стороной шла гроза, и вдали клубились густые матовые облака. Выехали на песчаную дорогу и увидели идущих навстречу энергичного Павла Павловича и большого рыхлого Степу, младшего из трех братьев.
Будущий председатель Всероссийского союза торговли и промышленности, директор-распорядитель товарищества «Рябушинский и сыновья», председатель совета Московского и председатель правления Харьковского земельного банка Павел Павлович в чесучевом пиджаке, как у доктора, и в соломенной шляпе шел, прутиком сбивая цветы. На солнце сверкало его пенсне. Степа тяжело следовал чуть сзади.
Расцеловались. Павел Павлович поинтересовался, как здоровье Надежды Африкановны, как дела, и, взяв Георгия Николаевича под руку, повел в лес. Кучеру он сказал: «Можете быть свободны, Альберт Захарович». И добавил довольно длинную французскую фразу. «Мерси», — сказал кучер Альберт.
— Это студент из Петровской академии, у нас летом служит, — пояснил Павел Павлович. — Жара какая, сил пет...
