— Порядочно. — Она все больше интересовала его. — А номер дома?
— Минутах в пяти от метро…
Денисов украдкой рассматривал блондинку: пальто с воротником золотистой нутрии, такого же меха капор. Ансамбль из прочно утвердившихся прошлой зимой. Подвернутые джинсы, сапоги. Одежду следовало помнить на случай, если речь зашла об ориентировке.
— Поискать через адресный стол? — предложил он.
На ее лице напряглись мускулы.
— Не хочу.
— Муж догадается, что вы на вокзале?
— Я просто уверена. — По какой-то причине разговор был ей неприятен.
— А если объявить по радио? Как его фамилия?
— Иванов, — ответила она не сразу. — Иванов Павел.
Денисов кивнул.
«Когда отказываются, — подумал он, — всегда называют Иванова либо Смирнова. В Москве их тысячи».
— Объявлять тоже не стоит, — сказала она.
— Почему?
— Я бы не желала… — Она окончательно замкнулась.
— У вас документы с собой?
— Все у Павла.
— Вы тоже Иванова?
— Тулянинова… Я не меняла фамилии. Людмила. Можно Люда. — Теперь она добавляла в каждую фразу одно-два лишних слова. — Приехать с милицией! Нет уж, увольте! — Она решительно отвела эту мысль. — Предпочитаю вокзал. У себя, в Лимане, тоже работала на станции. Привыкла.
— Транспортница?
— Официанткой в железнодорожном ресторане…
Кто-то показался за дверью со стороны перрона. Тулянинова насторожилась: видимость по ту сторону стекла была ограниченна.
Вошел старшина. Он коротко взглянул на инспектора, на женщину, отошел к лестнице. Денисов понял: если ему придется отойти, Тулянинова останется под присмотром.
— И никакого другого адреса?! — на всякий случай спросил он. — Друга или родственника?!
Тулянинова подумала.
— Разве в Донецке?! 91-159…
— Кто там?
— Они вместе учились, Шульман Слава. Я звонила, чтобы пригласить на свадьбу… — Тулянинова неожиданно всхлипнула, сказала глухо: — Молодой семье, наверное, не следовало бы так начинать жизнь…
Что-то отстраненное послышалось Денисову в этой фразе, ее как бы произнесла другая женщина.
— Двести первый! — просигналил крошечный манипулятор под курткой.
— Извините.
Денисов вышел на площадь, зябко поежился. Морозить начало с вечера, однако несильно. Потом задула поземка. На перроне еще стояли лужи, а здесь, на площади, снег лежал бурый, влажный, как нерастворившаяся кофейная масса. Над стеклянным кубом текли бесформенные зимние облака.
— Я слушаю, двести первый, — сказал Денисов в микрофон.
— Казанский передал приметы преступников. — Антону будто прибавилось растерянности. Ничего не боялся, кроме ЧП. Поэтому именно в его дежурства все происходило. — На мужчине коричневый бархатный костюм, плащ. Женщину хорошо не рассмотрели: молодая, среднего роста…
