При взгляде на таможенника я вдруг почувствовал смутное томление. Чем ближе подходила наша очередь, тем сильнее становилось это томление, хотя причины его я понять не мог.
– А больших начальников они так же проверяют? – пробурчал Ганцзалин, которому надоело стоять в очереди.
– Больших начальников… – повторил я и посмотрел на него. Вдруг сознание мое озарилось, и причина томления сделалась совершенно ясной. – Ты помнишь «мамзель», где нас выселили из комнаты, потому что должен был явиться губернатор?
Ганцзалин, само собой, помнил. Он даже подивился тогда, что вещи наши, стоявшие просто так во дворе, никто не забрал.
– Удивляться тут нечему, – отвечал я, – здесь суровые законы против воровства: могут отрезать уши, а если украдено много, то и руку отсечь. Скажи мне, губернатор тогда появился в нашем постоялом дворе?
– Нет, – отвечал Ганцзалин, – не было.
Мы уставились друг на друга.
– То-то и оно, – заметил я. – Бояться надо не того, что могли забрать…
– А того, что могли подбросить, – закончил за меня Ганцзалин. И, по обыкновению, закончил назидательно: – Сам Абрам дался в обман.
К чему тут был помянут какой-то легковерный Абрам, не знал, я думаю, и сам Ганцзалин. Впрочем, мне некогда было комментировать дурацкие присловья – я уже обшаривал наши чемоданы. Слуга присоединился ко мне, и вскоре на дне самого большого баула мы откопали заботливо укутанную в шерстяную ткань склянку. На склянке красовались череп, скрещенные кости и английская надпись «пойзн»[3]. А чтобы не было никаких сомнений, что это за яд такой, тут же имелась еще одна – «сáйнайд»[4], то есть цианид. Внутри склянки пересыпался бесцветный порошок.
– Что написано? – спросил Ганцзалин, не сильный в иностранной учености.
– Здесь написано – цианистый калий, – отвечал я. – Это очень сильный яд.
– Добрые люди подсунули нам яд? – удивился слуга. – Зачем?
Ответ на этот заковыристый вопрос был очевиден. Яд там или не яд, еще непонятно, зато ясно, что такая склянка – подарок для таможенника. Может быть, нас и не бросили бы в тюрьму, но точно ободрали бы как липку. Прием старый, как мир, но довольно эффективный. Оставалось понять, кто это придумал и чего следует ожидать дальше.
Но поразмыслить об этом толком я не успел, потому что таможенник возгласил: «Следующий!» Следующими были мы. Я велел Ганцзалину быстренько закопать склянку на обочине, а сам повернулся к стражу границы с самой любезной улыбкой. Тот, однако, улыбаться в ответ не стал, но весьма деловито принялся за осмотр нашего багажа.
