Нарушая стандартный план их вражеского взаимодействия во второй раз, Ромуальда так же спокойно ответила:
– Ладно. Я уйду. Но сначала отпусти меня.
Не отводя взгляда от жены, Саймон медленно поднялся и попятился назад – в открытые объятия любящей его Лоры. Долгие годы, декларируя собственное горячее желание отделаться от ненавистной Ромуальды, теперь, когда ему удалось добиться своего, он так же горячо не хотел её отпускать. За одну минуту его настигло невероятное потрясение. Объятия Лоры стали ему неприятны, а сама Лора в его глазах превратилась в поистине уродливую женщину. Активная поддержка друзей оказалась ничем иным, как очередным давлением, которое он допускал по отношению к себе. Внезапное очищение восприятия действительности давало ему последний шанс хоть что-то исправить в свою пользу, однако Саймону снова не хватило мужества даже на один маленький шажочек вперёд.
Оставив недругов безраздельно властвовать на её территории, Ромуальда спустила на воду старую лодку дедушки Отто – единственный, проверенный временем и не одним поколением инструмент спасения, который никогда не подводил. Не успела она отплыть, как назло новый мотор, купленный ею на последние деньги, заглох и не запускался, издавая напоследок необычайно раздражающий звук, тем самым как бы насмехаясь над её отчаянными усилиями. Отвергая любой предлог, чтобы остаться на острове, она нашла вёсла и спешно сбежала из своего маленького рая.
Когда лодка дошла до центра Отрады, Ромуальду настигла тьма, от которой она скрывалась не один год, пока та медленно пожирала её брата. Альгрид забрал с собой в могилу собственную тень, за которой она пряталась, отсрочив для себя тяжёлый фатум, отмерянный и разделённый для них с братом в равной степени.
Это была невозможность, чёрным полотном застилающая её зрение. Невозможность, невыносимым шумом раскалывающая голову, где в агонии угасали суетные мысли. Невозможность, нарастающей тошнотой грозящая вывернуть её наизнанку. Невозможность, неровным биением сердца отмеряющая её пределы и с каждым толчком забирающая жизненные силы. Ромуальда лишилась контроля над собственным телом, но оставалась в сознании, что только усиливало пытку. Она чувствовала всё, что происходило с её телом. Процессы, которые когда-то считались ею унизительными, теперь не имели значения. Единственным и главным неожиданно оказалось запоздалое желание жить.
Всё ещё имеющая власть над мыслями, в намерении выбраться из тёмной мёртвой пустоты, она проговаривала одну и ту же просьбу, обращённую и к собственному телу, и к тому неведомому, кто мог её слышать:
