Порой он совершенно беззащитен перед жизнью, подумал я; порой он таился от самого себя.
Немного погодя Джего посмотрел прямо на меня и сказал:
- Вас, наверно, еще рано спрашивать, на ком вы остановили свой выбор?
Я медленно поднял голову и глянул ему в глаза.
- Вы правы, Джего. Но я сразу извещу вас, как только на что-нибудь решусь.
- Я понимаю, Элиот. - Вымученная улыбка Джего была все же теплой и дружелюбной. - Я понимаю. И уверен, что вы откровенно скажете мне о своем решении, каким бы оно ни было.
Потом мы еще долго беседовали - легко и по-дружески; когда я провожал Джего, часы на Резиденции ректора начали бить полночь. Пока Джего спускался по лестнице, я подошел к окну и раздвинул шторы. Небо прояснилось, луна серебрила недавно выпавший снег. Четко прорисовывались очертания противоположного дома, ярко сверкала заснеженная островерхая крыша. Черные стекла многократно отражали лунный диск, и только в парадной спальне Резиденции горел электрический свет. Окна спальни мягко и уютно поблескивали в безмолвной ночной темноте.
В морозном воздухе замирали последние отзвуки курантов. По неистоптанному снегу дворика шел к воротам Джего. Длинная мантия колыхалась в такт его стремительным и легким шагам.
2. РЕКТОР ГОВОРИТ О БУДУЩЕМ
Утром, когда я проснулся, спальню заливал ослепительно яркий свет. Окно, по краям жалюзи, обрамляли блистающие солнечные полоски. Ощутив на лице ледяное дыхание выстуженной комнаты, я натянул одеяло до подбородка. И сразу же, словно приутихшая ночью боль, меня кольнула мысль о визите к ректору.
Часы за окном начали отбивать четверти - сначала где-то вдалеке, потом на церкви Пресвятой девы. Марии, потом у нас и, с небольшим запозданием, в соседнем колледже. Через несколько минут бой часов затих, комнату опять затопила тишина, но вскоре дверь отворилась и вошел, мягко ступая, Бидвелл. Подняв жалюзи, он глянул на часы Резиденции, сверился со своими и произнес ритуальную утреннюю фразу:
- Уже девять, сэр.
- Благодарю, - пробормотал я. Его по-крестьянски румяное лицо было хитровато простодушным.
- Студеное утречко, сэр, - сказал Бидвелл. - Вам-то тепло спалось?
- Вполне, - ответил я, ничуть не покривив душой. Моя узкая, словно келья монаха, спальня не прогревалась по-настоящему уже лет пятьсот. Я не уставал изумляться, насколько точно отражает она в миниатюре бытовую жизнь всего нашего колледжа с ее причудливой смесью средневековой роскоши и полнейшей неустроенности. Однако со временем человек привыкает ко всему, так что морозный воздух, которым я дышал по ночам, лежа в теплой постели, превосходно убаюкивал меня, и в других условиях мне теперь просто трудно было уснуть.
