— Вроде бы и хлебнул, толку-то, я же не помню ничего, — развожу я руками. — Представляешь, я жену… ну ты поняла…, а для меня как первый раз! Я не помню, чтобы я этим делом когда-то занимался.
Ленка вдруг начинает хихикать. — Может, освежим воспоминания? Когда-то у тебя неплохо получалось. Жаль сегодня не получится. Предки дома, они нам полноту ощущений пережить не дадут. Папке такое точно не понравится.
— Может завтра?
— Завтра у меня дел по горло, уже всё расписано, не протиснуться. На такое дело надо не меньше чем полдня отвести. Я тебе позвоню, как придумаю. Надейся и жди….
— Вся жизнь впереди, — мне тут же на ум приходят строчки из песенки.
— Лен, а давай к Вадику заглянем.
— А что! Давай, если ненадолго, — Ленка вдруг лукаво стрельнула глазом. — Только, чур, с неприличными предложениями не лезть, я на тройничок не согласная.
— Ого! Ты и так уже пробовала?
Так весело подкалывая друг дружку, мы двигаемся в неверном свете уличных фонарей, искрящемся в игре снежных хлопьев.
— Вы от своих супругов сбежали, нах? — Вадим страшно удивился, увидев нас вдвоём. — Ломитесь, как биндюжники, нах. Звонок же есть. Давишь на пимпочку. В квартире раздаётся мелодичная трель. Я выхожу. Всё же просто! Деревня! Всё бы вам, нах, ногами колошматить…
— Сеновалов, что ты ворчишь, как старый дед? Собирайся и выходи. Голову надо проветрить перед тем, как слушать печальные истории наших семейных жизней, — Ленка любит иной раз завернуть витиеватую фразу. Прямо как её отец.
— Профессор, нах, я же хорошо помню, как ровно год назад мы с Олегом поздравляли тебя с законным браком и провожали, нах. В Болгарию? — Он на секунду задумывается. — Или в Румынию? А Воронину куда дел? Бросил? Смотри, если ты её обидел…
— Вадик, тормози! — я дёргаю его за рукав, пытаясь прекратить словесный поток. — Если ты не остановишься, как мы тебе что-то расскажем? Сам подумай!
Вадим обиженно умолкает.
— Начать следует с того, что я с американскими шпионами воевал, был ранен почти что насмерть и память потерял в больших количествах. Будешь у меня, я тебе орден покажу. Вот только не помню ничего. Амнезия, едрить её налево! — Я на правах старого друга начинаю первым. — Воронина, пока я по ранению в больничке «отдыхал», успела «хорошего человека» встретить. И вот я снова холостой!
— Вот же сука! — в голосе Вадика звучит справедливый гнев. — А так и не скажешь.
— Ты, Вадик, выбирай выражения! Она мне всё-таки жена, хотя и бывшая. И мне неприятно, когда её в моём присутствии грязно оскорбляют.
