, обоюдоострые мечи псов-рыцарей, хазарские сабли да норманнские секиры с широким лезвием, булавы и кистени в их невероятном разнообразии, щиты, копья и рогатины. Вообще, холодного оружия было много, а еще оленьих, кабаньих, рысьих и медвежьих голов. И никакого электричества, хоть тресни. Вместо любезных сердцу советского человека лампочек Ильича - керосиновые лампы, свечи в серебряных канделябрах и хрустальных люстрах и прочее все в том же духе, включая меню праздничного обеда, поименованного по такому случаю пиршеством, и, разумеется, замковую кухню.
Пока приземлились, спустились по трапу и отведали поднесенные девками в кокошниках хлеб да соль, пока перезнакомились с хозяевами и их многочисленными гостями, - они же родственники, - и разместились в замке, чтобы «освежиться с дороги» и переодеться, пока послушали выступление струнного секстета в большом приемном зале и поболтали с собравшимися о том о сем, настало время пировать. Не то, чтобы действительно было пора, - по этикету даже несколько раньше обеденного времени, - но процесс принятия пищи предполагался в классическом духе, а значит, неторопливый и долгий, поэтому и начали, едва часы пробили три пополудни.
Для затравки к обеду - традиционный поставец, - буфет с лёгкими закусками и водками сервированный в гостиной. Гостям было предложено аж восемь сортов водки, если Игорь не ошибся в подсчетах, в графинах цветного стекла, хрустальных графинчиках и аутентичных темно-зеленых бутылках и, разумеется, с приличными случаю закусками из балыка, сёмги, паюсной икры, океанской сельди и жареной печёнки. Само же застолье в большом пиршественном зале началось с телячьей похлёбки и рассольника с курицей. Затем подали холодные закуски: гусь под капустой, буженина под луком и сборный винегрет из домашней птицы, капусты, огурцов, оливок, каперсов и яиц. После холодного по традиции, о которой Бармин пока только в книжках читал, на стол подали блюда под соусами: телячью печёнку с рубленым лёгким, баранину с чесноком, облитую красным сладковатым соусом, и фрикасе[68] из пулярки под грибами и белым соусом. То есть, в XVIII-то веке в каждой перемене было бы, как минимум, на два-три блюда больше, но и так выходило более, чем достаточно. Бармин, например, при всех своих атлетических габаритах, съесть столько просто не мог. Разве что «надкусить». О выпить и говорить не приходится. А блюда между тем все носили и носили: жареные индейки, утки, гуси и поросята. Телятина, тетерева и рябчики с куропатками, не говоря уже о балтийской осетрине
