Вообще, как понимал теперь Бармин, отрок Ингвар был парнем неумным и невнимательным. И его интересы касались совсем не тех предметов, которые пригодилось бы теперь Игорю Викентиевичу. Недоросль – недоросль и есть. Его ведь учили, вроде бы. Но в актуальной памяти всплывали одни лишь птички, цветочки, облака на небе, да цвет морской воды, а вот на то, что четыре сотни солдат и поселенцев говорят на трех разных языках и добром десятке диалектов русского, он внимания не обращал. И теперь Бармину приходилось восстанавливать это утерянное знание буквально по крупицам. По косвенным данным. По спискам насельников Барентсбурга, хранившимся в доме коменданта, да по своим собственным словам, которые он произносил вслух. Слушал себя, когда читал вслух или говорил с самим собой, и вычленял в своей собственной речи русские слова, относящиеся, судя по всему, к высокому – книжному – стилю, и слова, принадлежащие норну[9] или поморскому говору. Игорь этого сделать не смог, вот и приходилось теперь мучиться Игорю Викентиевичу. Ему вообще пришлось потрудиться, чтобы разобраться, - пусть и вчерне, - в денежной системе, политическом устройстве и актуальной, насколько это возможно, внутренней и внешней политике Великорусского государства. Впрочем, упорства ему было не занимать, умом и талантом бог не обделил, а времени, как уже было сказано, у него было столько, что хоть отбавляй.
И вот, разбираясь, во всех этих сложностях и разностях, Игорь Викентиевич обнаружил, что по-первости совершенно неверно представил себе окружающий мир, поскольку, если на острове – в крепости и в городке, где жили люди, сосланные в Барентсбург на вечное поселение, - время, словно бы остановилось, то на Большой Земле дела обстояли совсем иначе. Тут, в Барентсбурге, на дворе стоял, в лучшем случае, девятнадцатый век. Его начало, если быть точным в определениях. Даже, возможно, конец восемнадцатого. Свечи, керосиновые лампы, бронзовые чернильницы и гусиные перья, лук и стрелы, книги, наконец. Во всяком случае, большинство книг. Но кое-что из этого ряда все-таки выбивалось. Глянцевые порнографические журналы очевидным образом намекали на наличие в империи весьма продвинутой полиграфической базы, да и даты на них указывали на семидесятые-восьмидесятые годы двадцатого столетия. Двадцатизарядный «Маузер К96» под девятимиллиметровый патрон и самозарядная автоматическая винтовка, похожая на классическую СВТ[10], тоже относились совершенно к другой исторической эпохе. Туда же следовало отнести и бензиновую зажигалку, найденную все в том же доме коменданта крепости, и другие – пусть и редкие, - предметы быта. Возникало подозрение, что власти намеренно держат ссыльных поселенцев в черном теле, низведя их до уровня времен «наполеоновских войн». Игорь, разумеется, ничего об этом не знал. Шхуна, заходившая на остров, была парусной, но имелся ли на ней в добавок к парусам и мачтам паровой или какой-либо иной двигатель, оставалось неясно. Отрок Ингвар видел только паруса, а о том, как живут люди на Большой Земле, имел крайне смутное представление.
