В самом деле, не случайность, что в нашей политической смуте выдвинулся именно Кронштадт, находящаяся под боком у Петрограда крепость, в жизни которой такую господствующую роль играет солдатская и матросская масса. К тому же Кронштадт еще морская крепость. Этим определяется многое в ходе Кронштадтских событий, в первые дни революции, ознаменовавшиеся здесь кровавыми расправами, и в последующие месяцы.
Нигде ведь жизнь «нижнего чина» при царском строе не была поставлена в такие тяжелые, невыносимые условия, как именно во флоте. Здесь был и особый подбор офицеров, набиравшихся преимущественно из высшего, дворянско-помещичьего класса. Здесь весь строй отношений, вся атмосфера были насыщены кастовой обособленностью, заносчивостью и жестокостью по отношению к матросу, который отвечал своему начальству затаенной враждой, классовой ненавистью и жаждой мести.
Теперь вот очень много внимания уделяли тем казематам, в которых матросы почти три месяца держали арестованных офицеров. Мы уж не говорим о том, что вопли буржуазных газет об истязаниях, которым якобы подвергались арестованные, в общем, оказались фальшивыми: офицеры сами заявили, что обращение с ними тюремной администрации вполне корректно. Но важно тут другое. В этих самых казематах ведь недавно еще те же офицеры держали арестованных матросов не только месяцы, но и годы. И ужас этих карцеров-могил, лишенных света и воздуха, характеризует прежние условия жизни матросской массы - условия, накоплявшие в ней стихийное чувство злобы и мщения.
После того как это чувство излилось в известных расправах в первые дни революции, в матросской массе преобладающими остались революционное настроение и зачаточные, неразвитые, примитивные представления о задачах революции. Трагизм положения - в том, что эти примитивные представления резко не соответствуют тяжелой и сложной обстановке развития революции в условиях мировой войны, развития русской революции в то время, когда революционная энергия пролетарской демократии в других странах скована той же войною.
Значительная часть примитивной, политически неопытной массы Кронштадта причисляет себя к большевикам, к «последовательным» марксистам. Но где же и когда им было приобрести хотя бы начатки марксистского понимания сложности и внутренней противоречивости общественных явлений, особенно таких, как наша революция? Им малодоступно понимание не только сложности хода революции, но и грозящих ей опасностей. Для примитивной массы все ясно и просто: есть буржуазия, есть рабочий народ, который должен забрать у нее власть, и все устроится по-хорошему.
