Внешний тип и общий характер древнейших ирландских саг настолько оригинальны, что трудно найти у других европейских народов эпический жанр, им подобный. Ближе всего стоят к ним исландские саги[2]. Именно общими для тех и других чертами являются прозаическая форма, сжатость и реализм.
Все же исландские саги в этом отношении — не параллель, а скорее вариант ирландских, ибо можно считать доказанным, что самая форма и стиль их возникли именно под влиянием ирландских повестей, с которыми викинги познакомились при своем соприкосновении с ирландцами, в IX веке. При этом в других отношениях исландские саги, рассудочно-трезвые, холодные и гораздо более однообразные, мало похожи на свои ирландские образцы.
Если, однако, ирландский эпос и обладает глубокой оригинальностью, это не исключает того, что отдельные стилевые моменты и мотивы его встречаются в эпосах другие народов. Объясняется это отчасти общностью культурного быта, отчасти же перекрестными влияниями и заимствованиями.
В ирландскую поэзию проникло, без сомнения, не мало преданий пиктов — туземного племени, населявшего Британские острова до прихода туда кельтов. Далее, на нее оказали последовательные влияния: христианство, античность и, наконец, те же скандинавы, которые в отношении ирландцев были не только берущей, но и дающей стороной. Так, например, на ряду с древней, основной формой прозаической саги с X века, под скандинавским влиянием, возникают на те же сюжеты краткие песни-баллады, дожившие до наших дней. Но все же эти влияния, вместе взятые, оказались довольно незначительными. Главное — то, что заимствованные элементы были очень быстро и радикально ассимилированы. Если эпос всякого народа отражает национальный облик его, то особенно это можно сказать про эпос ирландский. И в этом своем значении он был освоен и осознан самим ирландским народом.
Возникнув полтора слишком тысячелетия тому назад, эти саги приняли дошедшую до нас литературную форму уже за тысячу лет до нашего времени. С тех пор, охраняемые как драгоценное национальное наследие, они продолжали переписываться и заучиваться наизусть в течение еще семи или восьми столетий, с величайшей заботой о том, чтобы в них привносилось как можно меньше изменений. Лишь с XVII века начинается процесс разложения этого древнего эпоса. Старые рукописи, став непонятными в силу архаизма их языка, забрасываются или уничтожаются; сюжеты в памяти рассказчиков расплываются, искажаются, сливаются с новыми мотивами; стиль вырождается. И все же традиция не обрывается, и старый эпический фонд не погибает. Образы и мотивы древнего эпоса переходят по большей части в народную
