Привязанные к дому своего короля или князя и к его наделу, эти знатоки древних законов, верований и преданий, владевшие мастерством как прозаической, так и стихотворной речи, без сомнения первые выработали и форму и тип дошедших до нас саг. В долгие зимние вечера они развлекали собравшихся у очага обитателей королевского дома, рассказывая древние предания. Таким путем объясняется та громадная роль, которую играют в сагах как местные предания, так и родословные. Не менее половины их эпизодов служит словно лишь для того, чтобы объяснить название какой-нибудь местности или прозвище какого-нибудь короля или героя. «Как произошло изгнание сыновей Уснеха? Нетрудно сказать», или: «Почему прозван Арт Одиноким? Нетрудно сказать», — такова древнейшая, типическая формула вступления к этим сагам, выдающая социальный характер и рассказчика и его аудитории. Первый — придворный поэт и историограф, вторые — король или князь (потомок героя саги), окружающая его знать, дружина, челядь. Такого же происхождения, конечно, и наполняющие саги объяснения названий разных местностей: «оттого и зовется место это Бродом Двояких Комьев…», «вот почему один из камней на равнине этой зовется Камнем Лугайда…» И лишь постепенно, уже после исчезновения филидов, с переходом эпического материала к народным сказителям, саги эти, все шире и шире распространяясь, превратились из аристократического по своему происхождению жанра в жанр вполне «народный» и стали всеобщим достоянием, предметом любви и интереса всего населения.
С самого начала эти саги сложились в прозе. Но с самого же начала их авторы, а вслед за ними и рассказчики, стали вставлять в прозаическое повествование, ради его оживления и эстетического эффекта, обычно небольшие, но иногда довольно обширные отрывки в стихах. Основываясь на аналогии с эпосами других народов, можно было бы высказать предположение, что первичной формой ирландского эпоса являлись стихи, разложившиеся впоследствии в прозу, и что сохранившиеся поэтические отрывки — остаток древних стихотворных версий. И, пожалуй, в подтверждение этого можно было бы привести ряд мест, где один и тот же момент или мотив передан в прозе и сразу же вслед за этим повторен в стихах. Однако рассмотрение содержания стихов заставляет отбросить эту мысль. Дело в том, что в стихах передаются исключительно либо моменты высшего драматического напряжения, либо речи действующих лиц, — притом лишь тогда, когда они достигают высокого пафоса. Мы нигде не встретим сколько-нибудь связного изложения событий в стихах. Нет сомнения, что все они вторичного происхождения и носят чисто декоративный характер. В них филиды нашли применение своего искусства в «высших» видах лирики. С течением времени число стихотворных вставок увеличилось вплоть до того, например, что в некоторых частях эпопеи
