— Нина! БРЫБРУБРЫ! Какого ГРАБРУБРЫ («суслика?» — неуверенно выдает «переговорник») происходит?! Куда ты собралась?
— Я ухожу, Колин.
— Это я уже понял. Куда, черт возьми ты собралась?
— Домой, блин, я собралась! Домой! Я ухожу, понял! — сорвалась я на крик.
— Почему? Что случилось? Тебя отзывают? Мне не поступало такого приказа.
— Да нет никакого приказа. Я сама ухожу. Не хочу быть с тобой. Я бросаю тебя, ясно? — ки-даю жестокие слова ему в лицо, разворачиваюсь и ныряю в «катафалк». Но все же оборачиваюсь, смотрю на него в последний раз. Он стоит посреди двора растерянный, одинокий, несчастный, ссу-тулившийся, словно в один миг постаревший на десятки лет. Смотрит на меня, хмурится, собирая морщинки на лбу и не понимая, почему так произошло, за что я его так. Больно. Подло. Жалко. Сердце рвется на куски. Но по-другому никак. Потом будет еще больнее.
Стираю со щеки набежавшие слезы, поворачиваю рычаг зажигания, нащупываю ногой педаль газа, вдавливаю ее в пол. Резкий разворот руля и…
… - Нина!!!
— Не оглядываться! Не оглядываться! Не оглядываться! — словно мантру, шепчу я себе.
Громкий топот за спиной, и я ускоряюсь. Ветер холодит мокрые щеки. Мокрые? Странно. Я что, плакала?
Резкий толчок в спину опрокидывает меня на землю. Острое колено вдавливает в грязь, тут же заламывая руку в болевом захвате — не дернуться. Энжью молча вздергивает меня на ноги, пере-хватывая мои руки. Смотрю на него в недоумении. Он очень бледный, всклокоченный и почему-то грязный. Мертвые глаза, словно дула пистолета держат меня на прицеле.
— Пусти! — дергаюсь я, но он держит крепко, молчит. Разворачивает меня спиной к себе и, подталкивая в спину, ведет к штабу. — Пусти, говорю!
Но он только сильнее сжимает свои ледяные пальцы на моем запястье.
— Какого черта ты творишь?! — не унимаюсь я.
Я совершенно не понимаю его поведения. Откуда такая жестокость? Почему он так разъярен? Почему молчит, в конце концов?!
Энжью, не ослабляя хватки, втолкнул меня в свой кабинет, попутно рыком разогнав всех подчинённых. Протащил через всю комнату, ногой открыл дверь в спальню и швырнул меня на кро-вать.
Щелкнул замок запираемой двери, и я осталась один на один с разъяренным зверем.
— Теперь поговорим, — хрипло прошептал он.
— О чем, черт возьми, ты хочешь поговорить? О своей грубости? — я соскочила с койки, вы-тянулась перед ним во весь свой мышиный рост, грозная до жути. — Что случилось? Почему ты во-обще напал на меня?! Из-за того, что я под дверью послушала? Тебе не кажется, что это слишком?
