— Посмотри-ка вот это! — сказал он и протянул ему пухлую папку. — Хочу предложить тебе официальную защиту.
Молодой человек внимательно прочитал обвинительный акт. На его лице не появилось никаких признаков воодушевления.
— А почему подсудимый не хочет нанять адвоката? — спросил он.
— Просто не хочет и всё.
— Как же так?
— Похоже, он совсем убит горем и его не интересует собственная судьба.
— А его близкие?
— И они не могут убедить его. В камере он всё время молчит, ни на кого не смотрит. И даже слушать не желает о защитнике.
— Тогда я стану для него не помощником, а обузой.
— Да, но в благородном смысле слова.
— Я никогда себя никому не навязывал, — недовольно проговорил молодой адвокат. — И не желаю навязывать.
— Ты лучше посмотри дело, а потом уж поговорим.
— Что там смотреть? За что тут бороться? Убил, признался, раскаялся. А мне что делать? Рвать в суде на себе волосы вместо него? И проливать вместо него горькие слезы?
— А ты невероятно тщеславен, — произнес прокурор, заботливо поправляя свой новый галстук. — Между тем, речь идет об исполнении служебного долга.
При слове «долг» поклонник Шиллера сейчас же сдался. Потом отправился в ближайшую закусочную и съел две порции заправленного луком острого супа из потрохов, выпил бутылку теплого лимонада и вернулся в суд.
Чем глубже он вчитывался в дело, тем больше недоумевал. Как мог такой тихий и скромный, порядочный человек совершить такое жестокое убийство? Как могла настоящая любовь перейти в такую ненависть? И почему он так упорно отказывается от защитника? Может быть, это просто хорошо обдуманный с его стороны ход? Впрочем, почему бы после самопризнания и не предстать перед судом без защитника? Ведь людям не свойственно быть несправедливыми к беззащитным.
На следующий день Стаменов снова явился к прокурору. Ему очень хотелось отказаться от этого дела, но он не находил в себе смелости. Поэтому он лишь недовольно забубнил:
— Послушай, это дело яснее ясного. И обвиняемый, по-моему, и в самом деле не нуждается в защитнике.
— Но по закону он полагается.
— Ну и что? Я просто не понимаю, чем могу быть полезным.
— Конечно, ты не можешь оспаривать его вину. Но прекрасно сможешь подчеркнуть смягчающие вину обстоятельства. И дело не только в соблюдении судебной формальности. Мне, в сущности, жаль этого несчастного человека, и на твоем месте я бы охотно помог ему.
Молодой адвокат недовольно покачал головой.
— Это я понимаю… Этот человек и в самом деле невольно вызывает сочувствие. Хорошо, я ему сочувствую. Но суть в том, что сочувствие — материя весьма деликатная. Может быть, даже самая загадочная и нелогичная. Уверен, что моя речь в суде произведет гораздо меньше впечатления, чем его таинственное молчание. И его убитый вид…
