.
— Бежим, перебьем этих собак! — кричали все.
— Эх, жаль, что пушки наши еще не готовы! Пустить бы гирьку, другую в этих голых «читаков»![16] — говорил поп Христоско, и его седая борода так тряслась, как будто его кто-то дергал сзади. — Пусть помнят и знают, шелудивые, как нападать на петричан и храброго воеводу «Бенкова».
Снова по всем окопам зазвучали волынки, и люди пошли плясать назло туркам: а те, украдкой выглядывая из-за прикрытий, смотрели на нас с холма. В хороводе участвовали не только молодые парни и девушки, — старики и старухи тоже отплясывали напропалую. Попу Христоско церковный устав не позволял танцевать, но старик говорил, что ни за что на свете не надел бы черной камилавки, знай он, что людям доведется водить хоровод в такой знаменательный день. Знаменосец Крайчо, которому мы больше, чем кому-либо, были обязаны победой над «читаками», уже вернулся в лагерь с видом настоящего победителя. Как и подобало, его встретили и приняли с почестями. Работа на укреплениях возобновилась и велась энергичнее прежнего.
Вернувшись под вечер в Петрич, мы застали там несколько крестьянских делегаций: их прислали селения Смолское, Каменица, Раково, Мирково и другие. Делегаты пришли просить указаний у главного штаба: как поступить после того, как жители их селений восстанут, — остаться ли им дома или же всем уйти в Петрич? Как видите, о восстании уже пошла громкая слава. Раковчанам мы приказали выехать в урочище Харамлиец, а каменцам и смолчанам — явиться в Петрич.
В толпе пришедших были две старухи болгарки из Миркова: они тоже называли себя делегатками, говоря, что их сюда послали односельчане, но почему-то слова вызвали у нас подозрение. Мы отвели старух в отдельную комнату и принялись допрашивать. Какие только средства мы не употребляли, кроме пыток, чтобы заставить их сказать правду! Но старые пугала упорно отпирались. Мы развязали две торбы с серебряными монетами, обещая отдать все эти деньги старухам в обмен на признание. Все было напрасно.
— Отдайте мне этих старушонок, я им головы сверну, — сказал Ворчо и потянулся за своей саблей.
Старухи растерялись. Хоть они и смахивали на изображение «бабушки Марты» /марта/ в календаре Пенчо Раданова Карловца, но, очевидно, все еще дорожили жизнью и не хотели лишаться тех нескольких годков, что им осталось прожить на свете.
— Мы христианки, сынок, — твердили они, глядя в глаза Ворчо и стараясь угадать, взаправду ли он решился их убить.
