. Вступив на берег в селении Помбэн (Памбан], я был очень ласково принят двумя английскими офицерами и одной англичанкой, которые имеют здесь постоянное местопребывание. Меня накормили, приютили и доставили все удобства для поездки в храм, находящийся милях в 10 от селения. Я отправился туда на другой день утром в паланкине. Дорога, вымощенная каменными плитами, тянется по песчаной почве, поросшей колючим кустарником. Местами попадаются приюты, устроенные для отдохновения богомольцев, — низенькие террасы, подпертые столбами, и четырехугольные пруды с каменными спусками.
Приближаясь к серым стенам храма, я заметил стоявшего на дороге слона и несколько далее — другого. Они двинулись нам навстречу в сопровождении толпы туземцев, предводимых браминами и баядерками, которые, приближаясь, приплясывали под звуки труб и цимбал. При встрече нас осыпали пучками и венками из благовонных цветов. Народ, музыканты, баядерки, брамины и слоны вдвинулись вместе с нами под великолепную колоннаду, образованную из мифологических чудовищ, которых в это мгновение озарило вечернее солнце огненным, будто подземным, светом.
Двери храмовой сокровищницы распахнулись перед нами. Головные уборы, запястья, литые массы золота, грубо отчеканенные, представились нам в бесчисленном множестве. Однако не все тайники раскрылись перед нами: в этих мрачных убежищах мелькали огоньки; время от времени скрывалась туда храмовая плясунья или выходила оттуда тихой, мерной поступью, и до нашего слуха долетали глухие звуки священной трубы.
Три дня я прожил здесь, бродя по обширным подземельям и перебегая по бесконечным кровлям храма. Глядя с этих кровель на храмовые здания, на разбросанные пагоды, на купы кокосовых пальм, невольно поражаешься своеобразностью вида: так и веет Индией! Когда я первый раз ступил на храмовую кровлю, кругом меня поднялась целая туча зеленых попугаев и шумно перенеслась в ближайший пальмовый лесок. Я шел по белым плитам, озаренный лучами вечернего солнца; странные куполы пагод, подымавшиеся в уровень со мною, отливали золотом, и я мечтал, что, может быть, также буду прогуливаться по висячим садам Лагора [Лахора], Передо мной возвышалась мрачная, посеревшая башня, которая резко отделялась от светлых, веселеньких пагод и садов и повивалась сумраками ночи. Я направился к этой башне; мои шаги гулко раздавались по пыльным ступеням маститой лестницы и переполошили летучих мышей и сов, которые роились над моей головой. Сойдя опять на кровлю, я спустился по маленькой лестнице в храм: там было все мрак и безмолвие. Изредка в темноте мелькала одна из девушек, посвященная храму и разврату браминов, и терялась в глубине крытых переходов…
