Тут Де Ла Серта переменился в лице, и я даже заподозрила, что он вовсе может лишиться чувств от суеверного ужаса, который вызвал в нем страх перед гневом моего всесильного отца.
— Ну что же ты, гаджо? Или как перед колдуном ответ держать нужда появилась, так сразу и спекся? — принялась насмешничать я, наслаждаясь видом смятения на лице молодого человека. — Лорд-то дочек обеих любит одинаково, так что все равно какую обидишь, голову снесет в любом случае.
Оспаривать данное утверждение Мануэль не стал, словно бы находясь в глубокой прострации. А я же взмахнула юбками и пошла в сторону табора, даже не обернувшись ни единого раза, хотя, признаться, хотелось посмотреть, что же сталось по итогу с моим бедовым возлюбленным. Однако куда более важные дела требовали моего немедленного внимания.
В кибитку тети Шанты я по итогу буквально шустрой белкой запрыгнула. Дыхание к тому времени уже было тяжелым, против воли после встречи с Де Ла Серта я шла куда быстрей привычного, почти бежала. Впрочем, бежала не от иберийца, скорее, от самой себя.
— Ну надо же, наша Звездочка снизошла до старой больной тетки, — поприветствовала меня насмешливо тетя Шанта. — Надоело прятаться от всего на свете?
Стало даже как-то неловко, если честно, словно все это время я просто трусливо скрывалась от всех проблем и их источников, за дядей и тетей, за родителями, за братом с сестрой…
— Я… я не пряталась, — одновременно и возмущенно, и пристыженно воскликнула я, едва не с обидой. — Просто не было возможности прийти, Мануэль Де Ла Серта постоянно вился вокруг табора. Вокруг особняка родителей этот несносный человек тоже вился на мою голову.
Тетя улыбалась с хитринкой.
— Рассказывай, Звездочка, рассказывай. И глаза-то отвести ты не могла своему черноокому, и хворь на него напустить — тоже тебе не по силам. Вот о чем ни упомни — ни на что ты не способна, первая шувани на всю столицу.
Настолько пристыженной я не чувствовала уже очень и очень давно.
— Но, тетя… — жалобно воскликнула я. — Как ты можешь говорить…
В ответ шувани уперла руки в бока и напустилась на меня с упреками.
— Я-то еще как могу. Да ты этого мальчишку щелчком пальца убить можешь безо всякого труда, а бегаешь от него как перепуганный кролик. Вспомни о своей гордости, девочка.
Я о ней вообще-то и не забывала, но как демонстрировать гордость иначе, чем делала я в роли леди Евы? Не могла же я в самом деле напасть на Де Ла Серта и выбить из него все то, чем его наполнила неласковая природа? Даже если порой приступы гнева и толкали меня именно к такому неблагоразумному поступку.
