– Обойдусь, – огрызнулся я. – И если уж даже Багратион со своим Третьим отделением не торопиться найти тех, кто меня чуть не убил – я с удовольствием сделаю это сам.
– Чтобы передать государеву правосудию?
– Разумеется. – Я ехидно улыбнулся. – Правда, не могу обещать, что передавать придется не по частям.
Злоба никуда не делась – но я изо всех сил направлял ее в нужное русло. Багратион действительно не слишком-то спешил искать моих врагов – похоже, у его канцеляристов и отдельного полка жандармерии были дела поважнее. Он мог сколько угодно ошибаться или недооценивать угрозу кайзера, но в одном был уж точно правее некуда: сейчас есть проблемы и поближе – ими и стоит заняться в первую очередь.
И я кажется, уже понемногу понимал, как это сделать.
– Дед… Дед, просыпайся… Дед!
В ответ мне прозвучал только богатырский храп из-под мерно вздымающегося тонкого летнего одеяла. Глава рода обычно просыпался одним из первых в усадьбе – иногда даже раньше Арины Степановны. Зато разбудить его ночью оказалось почти невозможно.
Но я не сдавался.
– Дед! – Я снова потряс старика за плечо. – Дед, я…
Дар вдруг полыхнул с такой силой, что дверь за спиной с грохотом захлопнулась. Меня буквально сдуло с края кровати и непременно свалило бы на пол, не успей я закрыться. Щит тут же пошел трещинами, но все-таки выдержал – дед явно приложил не в полную силу. Так, отмахнулся…
– Сашка, растак тебя, ты чего? Прибью же дурака…
Окна закрывали плотные тяжелые шторы, и в комнате царил густой полумрак. Что, конечно, ничуть не помешало деду узнать меня. Пожалуй, даже раньше, чем он открыл глаза.
– Дед, важное дело! – Я снова плюхнулся на край кровати. – Срочное!
– Тьфу на тебя… Я уж подумал – случилось чего. Совсем в гроб старика загонишь, – проворчал дед, кое-как приподнимаясь и усаживаясь у изголовья. – Ладно. Давай, рассказывай, что там у тебя за срочное дело.
Ночник на тумбе у кровати зажегся – хоть никто к нему даже не прикоснулся. И перед глазами деда возникло наверняка презабавное зрелище. Внук – то есть, я – с совершенно обезумешими красными глазами, растрепанный, в перепачканной непонятно чем футболке и с чернильным пятном на щеке. Да еще и в три часа ночи.
Я так и не ложился с вечера. Две недели поисков иголки в стоге сена, десятки телефонных звонков, томительное ожидание, схемы, кипа свежих листов бумаги слева на дедовском столе и целая гора скомканных – на полу справа. Разлитые и наспех вытертые чернила, сломанный карандаш и пара потерянных перьев. И, конечно же, документы с засохшими темно-коричневыми кругами от кофе.
