Сквозь стены скользящий | страница 3



Выступая по стереовидению, Томсон сказал, что вполне доволен испытанием: вторая модель помогла установить новые важные закономерности. Академик Леонидов придерживался диаметрально противоположной точки зрения и высказал ее в той же передаче. Он пообещал доказать на ближайшей сессии Академии наук, что нельзя отождествлять озорство с глубиной настоящего научного поиска.

- На сессии я был и хорошо помню триумф Томсона, - сказал Генрих. Ты провел меня по своему пригласительному билету, Рой. Помнишь, как Иван опроверг старого педанта?

Рой не успел ответить, его вызвали к президенту Академии. Генрих продолжал предаваться воспоминаниям об успехе друга на сессии. Томсон доказал, что озорство не мешает глубине. Весь зал бил в ладоши, когда Томсон разъяснил, какие простые уравнения нестационарного поля управляли движением его моделей. Но и в этом торжественном зале он не изменил себе.

Леонидов доказывал с кафедры, что уравнения выведены не строго, а схемы гравилета некорректны, поэтому антигравитационный импульс не может иметь места в хулиганском полете его многоуважаемого друга Ивана Томсона. Именно этот патетический момент речи Леонидова Томсон и выбрал для того, чтобы взметнуть оппонента в воздух.

Старый академик, раскинув руки, жалко перекосив лицо, тихо парил над кафедрой, а с его седых волос, вдруг превратившихся в проволочный частокол, лилось дымное сияние. Через минуту, обретя под ногами твердую почву, Леонидов закричал среди всеобщего смятения: "Не было! Не будет! Это не антигравитация! Вы нашли какое-то иное поле! Требую, чтобы вы извинились передо мной за то, что выдвигаете в качестве серьезных аргументов наспех придуманные цирковые трюки!"

Томсон, добившись молчания в развеселившемся зале, в свою очередь потребовал, чтобы его друг Чарльз Леонидов извинился перед ним, ибо многоуважаемый оппонент нанес Томсону тяжкое оскорбление, обвинив в придумывании наспех цирковых трюков. Ученому собранию был продемонстрирован не развлекательный трюк, а решающий опыт, подлинный "экспериментум круцис". И разрабатывался он не наспех, а в течение четырех месяцев. "Я могу засвидетельствовать это рабочими записями! - объявил Томсон. - Ровно сто девятнадцать дней назад в лабораторный журнал были внесены отправные данные эксперимента - ваш рост, вес, объем туловища, обычная одежда, даже то..." Конец фразы потонул в общем хохоте.

Рой возвратился, когда Генрих и Арман перешли от давних воспоминаний к впечатлениям совместной работы с Томсоном, проводившейся в течение последних двух месяцев. Генрих с испугом посмотрел на брата: Рой ушел расстроенным, вернулся подавленным. Он умел сдерживать свои настроения. Очевидно, Боячек сообщил нечто такое, что Рой не мог совладать с собой.