Несмотря на явную безнадежность своего положения, Мюнцер не прекратил борьбы. Он просил у курфюрста разрешения печатать свои сочинения, выражал готовность изложить свое учение беспристрастному суду, а наряду с этим всюду проповедывал свои взгляды и призывы к борьбе. Городские власти не знали, как заставить Мюнцера замолчать. Из писем князей видно, что их не оставлял страх перед восстанием горожан и кровопролитием. Вместе с тем становилось ясным, что они используют первую же благоприятную ситуацию, чтобы избавиться от мятежного проповедника.
Мюнцер понял, что магистрат готов предать его, и, видимо, опасался, чтобы его приверженцы не были спровоцированы на преждевременное открытое выступление против князей и потом уничтожены.
В ночь с 7 на 8 августа, нарушив обещание, данное городским властям, Мюнцер бежал из города. Он оставил магистрату письмо, в котором увещевал не преследовать его, — он исчезает только для исполнения дел, связанных с его священническим саном. Этим он подал надежду на скорое свое возвращение и таким образом избавился от погони.
Мюнцер скрылся вовремя. Через три дня пришло предписание курфюрста доставить к нему альтштедтского проповедника на допрос.
В «Защитительной речи» Мюнцер писал: «Когда я явился с допроса в Веймаре, я думал проповедывать грозное слово божие; тогда явились члены городского совета и хотели выдать меня величайшим врагам евангелия. Услышав об этом, я не мог оставаться долее; я отряс прах от ног своих, ибо увидел собственными глазами, что они гораздо больше почитали свою присягу и обязанности, чем слово божие»,
Мюнцер… «решил сделать из Тюрингии центр движения для Северной Германии».
Ф. Энгельс.
(«Крестьянская война в Германии»).
В Мюльгаузене Мюнцер опубликовал свое новое произведение «Разоблачение ложной веры безбожного мира» — настоящий революционный манифест, в котором религиозные вопросы отступают на второй план перед требованием коренных социальных преобразований.
В заглавии этой книги он именует себя «Мюнцер с молотом» и выступает в полном сознании своей исключительной миссии освободителя. Он требует повиновения себе, как пророку, о котором в библии сказано: «Не говорит ли господь, что слово его как огонь и как молот, разбивающий скалы». В качестве эпиграфа к своему сочинению он берет изречение пророка Иеремии: «Знай, что я вложил свои слова в уста твои, я поставил тебя ныне над людьми и над царствами, дабы ты искоренял, разбивал, рассеивал и опустошал, созидал и насаждал».
