И вдруг и над этим сельским раем грянул гром. Один из гребней мадемуазель Ламберсье был найден поломанным, и в этом обвинили Жан-Жака. Так как он упорно отрицал свою вину, пастор призвал на помощь дядю Бернара, и тот задал мальчишке хорошую взбучку. «Я вышел из этого жестокого испытания разбитым, но торжествующим». Он не был виноват — и призывал Небо в свидетели даже 40 лет спустя. Именно тогда — Руссо особо настаивает на этом — ребенок обнаружил, что несправедливость существует, что правда не всегда побеждает. Очарование жизни было разрушено, деревня казалась уже не такой прекрасной, даже само солнце померкло. Оба мальчика — а Абрахам поддержал его — перестали уважать пастора и его сестру, начали лгать, нахальничать. Они покинули Бос-си без сожаления.
На несколько месяцев Жан-Жак очутился опять у своего опекуна. Тот не был злым человеком, но при случае мог проявить грубость и, так же как Исаак, был «человеком удовольствий». За детьми он приглядывал довольно рассеянно. Они же развлекались тем, что мастерили клетки, флейты, барабаны, арбалеты, марионеток или же раскрашивали тетрадки. На улицах Сен-Жерве шалопаи насмешничали над Абрахамом — длинным, худым, простоватым; они называли его «Вата Bredanna» — «запряженным ослом» (то есть «круглым дураком» на диалекте савояров), и тогда Жан-Жак, защищая друга, набрасывался с кулаками на скверных шутников и бил их — или же бывал побитым.
Время от времени Жан-Жак отправлялся в Ни-он, чтобы повидаться с отцом. Он ничего не рассказывал потом о своих отношениях с ним, зато пересказал историю своих первых любовных увлечений. Он, мальчуган, страстно влюбился в мадемуазель де Вюльсон, девицу двадцати двух лет, которая испытывала к нему симпатию: он писал ей «прочувствованные письма, от патетики которых рухнули бы скалы». Идиллия была короткой: «изменница» предпочла выйти замуж за другого. Более таинственной и волнующей была его привязанность к ровеснице, мадемуазель Готон, любившей изображать из себя школьную учительницу: его скрытые желания достигали апогея, когда он с мольбой стоял перед ней на коленях. Короче говоря, одна взывала к его плоти, другая — к чувствам. Ни одна женщина в его жизни так и не сумеет примирить в нем эти два начала. «Я смотрел на м-ль де Вюльсон с огромным удовольствием, но без волнения, тогда как при одном виде м-ль Готон я уже не мог смотреть больше никуда — все мои чувства приходили в смятение».
Жан-Жаку было уже 12 лет — пора было учиться какому-нибудь ремеслу. Он хотел стать пастором, потому что находил, что говорить проповедь — это красиво. Однако дядя Бернар, будучи человеком практичным, отдал его к секретарю суда Массерону в ратушу. Жан-Жаку там не понравилось, его обозвали ослом и выставили прочь. Тогда дядя отдал его в ученики к граверу. 26 апреля 1726 года был заключен пятилетний контракт с Абелем Дюкоменом, в котором тот брал на себя обязательство учить подростка ремеслу, давать кров, кормить и, в соответствии с общепринятой формулой, «обучать и воспитывать в страхе Божьем и добронравии, как то подобает отцу семейства».
