Жара уже стояла невыносимая. В помещении с кондиционированием воздуха, обставленном круглыми столиками и креслами, громко играло радио. Иностранные капитаны, поспешившие сюда после того, как лоцманы объявили бойкот, сидели по двое и по трое, что-то читали или писали, дремали в дыму сигарет или беседовали.
— У нас здесь есть американец, — сказал лоцман-египтянин в белом костюме.
Мистер Эстелль сидел за столиком один. Лицо его было иссечено мелкими морщинами, нос, словно положенная поперек вершина горы, выдавался намного впереди впалых щек, хладнокровные глаза глядели добродушно. Он сообщил, что ему сорок девять лет.
— Чем вы занимались в Штатах? — спросила Ивонна своего земляка.
— Я был капитаном, у меня жена и семилетняя дочь. Я не хотел оставлять их одних, да и корабля мне уже не давали. Пришлось стать рабочим на верфи.
— Где?
— В Нью-Йорке.
— А теперь?
— Я, собственно говоря, слишком стар для лоцмана. Но в египетском посольстве в Вашингтоне мне оказали, что меня возьмут, и оплатили билет на самолет. Если я сдам экзамен и получу «job»[21], я вызову сюда жену и дочь. Здесь я смогу зарабатывать больше и буду жить с семьей.
— А как отнеслись к вашей поездке в государственном департаменте?
— Не запретили, но заявили, что я еду на свой страх и риск.
— Ясно? — спросил Петер, когда они отошли от стола американца. — Здесь он заработает больше, а работать будет меньше. Поэтому он приехал.
— Вам не хватает, наверно, изъявлений пламенной симпатии? — усмехнулась Ивонна.
Петер пропустил это замечание мимо ушей и спросил египтянина, сможет ли американец, если он останется здесь, устроить свою дочь учиться.
— Это очень просто, — ответил тот. — В Порт-Саиде есть школы, где обучение ведется на английском и французском языках.
Они оглянулись. Комната была заполнена людьми.
— Вон там польские лоцманы, — показал египтянин.
— Я бы хотел с ними поговорить, — попросил Петер.
Американка пошла с ним. Они приблизились к столу, за которым сидели четверо мужчин изучавших по тетрадке морские знаки и правила движения по каналу.
— Почему вы приехали сюда? — без обиняков начал Петер.
Моряки с усмешкой переглянулись, потом один не спеша, степенно произнес:
— По двум причинам. Во-первых, конечно, чтобы помочь египтянам, и, во-вторых, чтобы иметь возможность жить со своими семьями.
Петер вопросительно взглянул на Ивонну:
— Это звучит уже несколько иначе, не так ли?
Петер и Ивонна поехали по широким улицам «европейского города», вдоль которых стояли современные дома, и миновали «арабский город», поразивший их своей сутолокой, нищетой и грязью. У обитателей деревянных хибарок и бараков, одетых в светлые, часто грязные галабии, была такая гордая осанка и такая величественная походка, будто они принцы крови, расхаживающие по роскошным залам.
