У Анастасии дрожь от холода поутихла, но при виде пыточных инструментов задрожал подбородок. Она старалась сохранить в себе остатки достоинства. Сказывалась дворянская кровь казачьей атаманши.
Дмитрий специально пришел, чтобы допросить Анастасию. Михаил Скопин-Шуйский явился вместе с ним, рассчитывая защитить девушку. Не хотелось ему, чтобы красавицу ломали и калечили. Хотя право такое у Дмитрия есть: была возлюбленной вора, с саблей против царских войск сражалась. Может знать, куда Иван Болотников награбленные сокровища спрятал.
Похоже, не миновать несчастной дыбы. Вот даже своего личного лекаря Дмитрий Шуйский на допрос пригласил, чтобы Анастасия ненароком не откинулась. Ибо палачи, излишне усердствуя, многих людей на тот свет до суда отправили.
Пойдет ли достойный человек, даже бедняк, на такую работу, где нужно другому человеку боль причинять, кости ломать? Выродки идут, садисты, мерзавцы, сами нередко бывшие разбойники.
Впрочем, разбойник разбойнику рознь. Хоть и врагом был всему боярству Болотников, но это достойный враг. А в иных злодеях нет ничего человеческого.
Дмитрий сидел в кресле и очень противно ухмылялся. Ему нравилось вести допрос, особенно женщин. Шуйский видел, как сквозь намокшую сорочку просвечивает ладное, юное тело Анастасии, как она старается откинуть волосы, чтобы прикрыть свою красивую грудь. Она ведь из рода князей Трубецких, пусть и младшей ветви. Чего вдруг связалась с разбойниками?
Один из палачей проверял прочность ремней на дыбе, другой готовил жаровню, третий — различные сверла и клещи подкладывал поближе к огоньку. Все делалось так, чтобы пленнице были хорошо видны эти приготовления.
Дмитрий Шуйский мягким голосом спросил:
— Ты ли Анастасия Трубецкая, любовница вора и анафемы Болотникова?
Девушка посмотрела прямо в глаза родственнику царя и дерзко ответила:
— Я не любовница, а законная перед Богом жена Ивана, атамана казачьего, Болотникова, — Анастасия перевела дух и с надрывом перешла на крик:
— И не вор мой муж, и не анафема вовсе, а заступник простого народа русского!
Палачи угрожающие зашипели и двинулись к Трубецкой. Скопин-Шуйский прикрикнул на них:
— Сидеть, холопы! Команды вам не было!
Дмитрий Шуйский одобрительно посмотрел на своего в каком-то колене племянника и, сохраняя показную мягкость тона, спросил:
— Неужели ты, такая красивая и молодая женщина, совсем не хочешь больше жить?
Ответ оказался достойным:
— На коленях жизнь — не жизнь, стоя смерть — не смерть!
