В течение XIX в. ранние феминистские требования все больше трансформировались в политические акции, вдохновляя движение за образовательную, правовую и политическую реформу и дойдя до кульминации в массовых кампаниях за право голоса. Тем не менее политический феминизм того времени не являлся простым перенесением либеральных принципов на проблемы женщин. Поскольку он был также подвержен серьезному влиянию евангелического христианского движения за реформу общественной морали. Это движение не только вовлекало женщин в прямую политическую деятельность, но и оправдывало феминистские требования, базирующиеся на весьма нелиберальной идее различия между полами. Смысл этой идеи заключался в том, что основой данного различия являлось исходное моральное превосходство женщин, и что специфические качества женщин должны влиять на общественную мораль. Это означало, что очевидные либеральные требования юридического и политического равноправия нередко базировались на весьма нелиберальных теоретических предпосылках.
Феминизм XIX столетия также во многих отношениях был значительно радикальнее, чем принято считать. Феминистские авторы того времени, рассматриваемые в данной главе, были несомненными «реформист(к)ами», поскольку не отрицали существующие законы, но, скорее, желали расширить правовую защиту женщин и обеспечить им равные права. Они также не подвергали систематической критике существовавшую социоэкономическую систему и отношения в браке и семье. Тем не менее их представление о женщинах как об отдельной группе с общим опытом и интересами нередко приводило их к выводу, что женщины представляют собой класс, чьи интересы не только отличаются, но и противоположны интересам мужчин. Этому убеждению нередко сопутствовали примеры женской солидарности и дружбы, предварявшие идеи «сестринства», возникшие в XX в., а также вера в то, что изменения в общественной сфере могут быть успешными только в случае соответствующих изменений в частной сфере, включая сексуальные взаимоотношения. Это не означает, что в тот период существовала развитая теория патриархата. Тем не менее, при более близком рассмотрении дискуссий того времени можно убедиться, что они в гораздо большей степени, чем это принято считать, опережали идеи нынешних радикальных феминисток, и что отнесение писательниц (писателей) и реформисток (реформаторов) XIX в. к просто «либеральным феминисткам» базируется на традиционной политической терминологии, в данном случае не применимой, так как не позволяет увидеть их истинную природу и разнообразие (Maynard, 1989; Levine, 1987).
