.
В это время активно продолжался сбор средств на покупку церковных предметов и утвари для отправки в Россию; Архиерейский Синод заказал изготовление 100 тыс. нательных крестиков[284]. По свидетельству епископа Григория (Граббе), всего за время войны только металлических нательных крестиков было изготовлено и отправлено в Россию, Украину и Белоруссию около 200 тысяч[285]. При этом надо учитывать бедственное материальное положение самой русской эмиграции, лишившейся прежней помощи со стороны югославского правительства.
В сентябре 1941 г. митрополит Анастасий дал благословение на создание в Югославии Русского охранного корпуса, в ряды которого вступили многие представители его паствы. Владыка участвовал в военных парадах корпуса, служил для него молебны, принимал благодарность от командования «за всегдашнее внимание к духовным нуждам группы» и т. д.[286] Своей линии поддержки русских антикоммунистических воинских частей глава РПЦЗ остался верен до конца войны, что проявилось в 1944–1945 гг. в его контактах с власовским движением.
Следует отметить, что далеко не все русские эмигранты в Югославии заняли антикоммунистическую позицию. Уже в середине 1941 г. в стране был создан тайный Союз советских патриотов, некоторые эмигранты являлись сотрудниками разведок государств, входивших в антигитлеровскую коалицию[287].
Инициатор создания Русского охранного корпуса генерал М. Ф. Скородумов позднее вспоминал: «В это тяжелое время мне помогала только небольшая группа русских патриотов… часть эмиграции – так называемые „левые“ и „советские патриоты“ – завопила о том, что воевать с большевиками нельзя, ибо интересы Советской власти якобы совпадают с интересами России. Эту советофильскую группу возглавляли два священника: протоиерей И. Сокаль и протоиерей В. Неклюдов.
Они собирали митинги за церковью Святой Троицы и уговаривали прихожан не идти в Русский Корпус и не бояться коммунистов, так как „большевиков больше нет, а есть только русские люди“»[288]. Десятки русских эмигрантов сражались в рядах Народно-освободительной армии Югославии (НОЛЮ), а некоторые даже дослужились до высоких постов[289].
Проживавший во время войны в Югославии В. А. Маевский так описал изменение настроений русской эмиграции в этой стране: «Вообще надо заметить, что лишь незначительная часть русских возгорелась „симпатиями“ к немцам в надежде, что сможет поехать на восточный фронт „освобождать“ свою родину. Другая же часть, подавляющая, была уверена в том, что немцы идут не освобождать, а порабощать и уничтожать русский народ, как „унтерменшей“… На первых порах этим здравомыслящим пессимистам не верили и обрушивались на них. Но скоро и сторонники немцев, уверовавшие в их „добрую“ волю, увидели обратную сторону немецкой медали. И разочарование усилилось, когда с восточного фронта стали прибывать участники немецкого наступления, завоевания и порабощения. Вот они и рассказали впервые, как поступает с русским населением немецкая оккупационная власть, которая открыла там свое истинное лицо… тогда пронемецкая часть русской эмиграции, пересмотрев свои недавние увлечения, – сплотилась со своими более устойчивыми компатриотами. Сплотилась в пассивном отпоре оккупантам и желании победы России»
