В следующую минуту все четверо сбились в одну кучу. Они обменивались ударами до тех пор, пока Вендел не оказался на полу. Его пинали, как собаку. Вендел на четвереньках дополз до дверей, собрав последние силы, выскочил на улицу и, прихрамывая, побежал прочь.
Парни пустились было за ним, но, вспомнив про своего раненого товарища, лежавшего под столом, бросили преследовать Вендела и вернулись в трактир.
Вендел остановился только далеко за деревней. Свалился в снег и уткнулся в него пылающим разбитым лицом. Долго лежал он так, ни о чем не думая.
Когда он поднялся, уже смеркалось. Ветер стих, и снегопад прекратился. Потеплело. Над болотом полз туман. В деревне выли собаки. Вендел вытер рукавом лицо. Левый глаз запух и ничего не видел. Все кости у него ныли. В суставах что-то трещало, ссадины на лице горели. Он потихоньку тащился к своему дому.
Вендел протрезвел и с новой силой почувствовал, как он одинок и несчастен. Это старое, давно знакомое чувство, стократ проклятое, но возникающее снова и снова, потрясло его. Он совсем расклеился, весь дрожал а даже заплакал.
Ему вдруг вспомнился тот парень в трактире под столом. Он вспомнил его окровавленное лицо, удивление и страх в его глазах, вдруг почувствовал слабость в ногах и рухнул на колени. Он с ужасом подумал, что, может быть, тяжело ранил этого незнакомого парня, может быть, даже убил… «Нет, нет. — Он скулил, как собака. — Я не хотел, не хотел!» Его слова неслись над бескрайней равниной и терялись вдалеке.
Вендел бесконечно страдал от того, что пролил чужую кровь. Про свои раны, про собственную кровь он не думал. Он даже забыл о жестоких словах, которые те трое бросили ему в лицо. Только себя он винил во всем, что произошло.
Потом он вспомнил о полотняном мешке с покупками. Все осталось там, возле печи. Сколько же денег это стоило?! И вернуться за ним нельзя, никак нельзя. Мешок остался там, будто его и вовсе не было. Вендел может с ним проститься. Сколько денег выброшено на ветер! Безбрежная тоска затопила Вендела.
Непонятый чудак, несчастный нелюдим, почитатель смешных идеалов брел по заснеженной равнине. Он был уже на половине пути, уже подходил к болоту на расстояние брошенного камня. Теперь надо было свернуть влево, туда, куда вела полевая тропа. Но Вендел не свернул, он сделал еще несколько шагов и остановился.
Уже совсем стемнело. За его спиной белели поля, перед ним чернели три одинокие вербы — последняя примета для путника. Немного дальше за вербами начиналось болото.
