Потом уже в одном учреждении им выделили две комнатушки…
Они поделились своими историями о прошлых романах. Оба были, что называется, на виду и пользовались успехом. Когда Раиса Максимовна приехала к Горбачевым и, как вспоминал позднее супруг, увидела фотографии прежних увлечений своего мужа (мать хранила), то не удержалась и устроила сцену. Тем не менее в отношениях между ними это ничего не изменило…
…Стране требовалась энергия молодых, и комсомол поднимал из руин государство, переживал едва ли не самые лучшие годы за всю свою историю. Это уже сегодня, поумнев, некоторые политологи, социологи сошлись во мнении, что 80 процентов багажа, наработанного ВЛКСМ, можно и нужно было сохранить. Отбросив всю идеологию, но оставив главное. И что бросать молодежь на произвол судьбы было ни в коем случае нельзя. Тогда над энтузиазмом юношей и девушек никто не зубоскалил, как это зачастую происходит сейчас. Причем едко и зло.
— Горбачевы поехали!.. — неслось чье-то приветствие по деревенской улице. Работать на комбайне в уборочную, в составе семейной бригады — под палящим солнцем — Михаилу было намного легче, чем чуть позднее постигать азы политических интриг.
«Комбайн — самая светлая пора! — скажет он. — Во время войны крестьянство всеми было брошено, все у него забирали. На село ничего не приходило: ни керосин, ни спички, все делали сами, вплоть до того, что начали сеять коноплю и из нее выделывать и ткать суровье, и ходили в этом. Босиком, обуви не было. А из овечьей шерсти делали брюки. Отец в 45-м, еще война шла, из Кракова заехал к нам на побывку. Он был старшина, прошел Курскую дугу, форсировал Днепр, был в самом пекле и ранен под Кошице. Мне 14 лет. Сказали — отец приехал. А уходил — было 10. И вот он меня увидел в этом, скривился и сказал: довоевались!..
Маленьким я спал рядом с теленком, только что родившимся, и тут же гусыня сидела на яйцах».
…От этого сарая — до неприветливой и холодной роскоши дачи в Форосе — дистанция огромного размера. Ее еще только предстоит преодолеть, но старт уже взят…
Горбачевы плохо переносили разлуку друг с другом. И поэтому, когда она некоторое время оставалась в Москве, а он приступил в Ставрополе к работе по распределению, он писал ей ежедневно. И не письма, собственно, а скорее — вел дневник-отчет о наболевшем и прожитом. Документ своей эпохи. Поразительный по откровенности и яростному неприятию лжи.
«Рассекретив» лишь небольшой отрывок из одного такого письма от 20 июня 1953 года, Горбачева дает нам все основания называть ее мужа самым настоящим диссидентом. Он жалуется ей на одиночество. На то, что ни одно из начинаний невозможно пробить, натыкаешься на Стену, и так далее. И ведь таких писем было
