Пятьсот часов тишины | страница 38
(Басня)
— Ты чего безобразничаешь? — спросил у Физии хмурый, еще толком не проснувшийся Лирик.
Этот вопрос был вполне естествен, поскольку Историк не внушал подозрений как лицо, не имевшее отношения к стихотворству.
Физик — что тоже было вполне естественно — отпираться не стал.
— А хочешь знать, в чем серьезный недостаток твоих стихов? — вопросом на вопрос отвечал он.
— Ну?..
— Ты едешь на патетике. И только на патетике! Ни одна веселая искорка не блеснет в твоих ямбах и хореях. Так нельзя! Читателю это приедается в два счета.
— А на чем я должен ехать?
— В жизни ты человек не без гумора, но когда берешься за перо, куда девается твой гумор? Вот я и говорю: так нельзя, все мухи передохнут!
— А откуда ты это взял? — спросил Историк подыгрывая, — Ты разве его стихи читал? Я так ни строчки! По-моему, тут нет ни гумора, ни патетики. Вообще ничего нет. Никакого даже намека на творчество. Спит человек, ест, плывет. «Я буду, буду вдохновлен!» А ты о каком-то гуморе! Дай человеку отдохнуть.
Лирик смолчал.
Молчал он и во время завтрака.
А потом достал из рюкзака блокнот, заточил карандаш, надел дымчатые очки и ушел в кусты.
Несколько часов мы не видели его и не слышали. Впрочем, обедать он явился по первому зову. Ел молча, а покончив с компотом, сказал:
— Теперь, если хотите, художественная часть.
— Неужто стихи? — спросил Историк.
— Неужто гумор?! — воскликнул Физик.
Не удостоив ни одного из них ответом, Лирик стал читать.