К весеннему сплаву начинали готовиться с лета…
В книге «Предания реки Чусовой», изданной Уральским университетом, помешены интереснейшие воспоминания, до сих пор бытующие в народе. Их по крупицам собрала группа студентов-фольклористов во время поездки по Чусовой.
О строительстве барок, например, в этой книге есть такая запись.
«К Покрову дню надо было днище барки выстлать, а кто не выстелет — хлеба не дают. А хлеб давали в конторе.
Одну барку выстроить — так до слез. На нее шло стволов триста. Редко одна-то семья цельную барку работала, больше половину брали, а то и четвертушку. Складывались четыре семьи и работали одну барку.
Делали барки на берегу, а потом скатывали. Сначала катные бревна положат. Сталкивали всем народом, человек тысяча. Спишка это была. Женщины впереди за веревку тянут, она снасть называлась, а мужчины сбоку и сзади пшиками сталкивают. А на берегу' наговорщики стояли, наговаривали, они заставляли вместе дернуть.
Вот зоренька занялась,
Наша сила собралась,
Грянем да ух, да хо-о-дом!»
Сплав был сезонный. Он продолжался две-три недели, пока держалось половодье.
Па огромных барках-коломенках, поднимавших тысяч пятнадцать пудов груза, сплавляли к Перми все, что удалось заготовить за год.
В середине апреля к небольшой уральской речушке стекались крестьяне из ближних и дальних губерний (приходили даже за тысячу верст!), чтобы заработать несколько рублей и к севу вернуться домой.
«От сплава отец приносил домой копеек тридцать, — рассказывает в упомянутых «Преданиях» одна старая женщина. — Только то, что дома не ест в это время, да муки часть дома оставлял. Придет домой с голыми коленками к посевной».
Но не все возвращались и с тридцатью копейками…
«Как вы, братцы, живете?» — спрашивал путешествовавший в этих краях в конце прошлого века и написавший толстую книгу очерков «Кама и Урал» Василий Иванович Немирович-Данченко. «Помираючи живем. Вот как живем!» — отвечали ему. И потрясенный беллетрист, несколькими страницами ниже, восклицает: «Жалкий, измученный и ограбленный народ! Кто за тебя вступится? Кажется, нет такой тли, которая поедом не ела бы тебя!»
Бурлаков набиралось тысяч до тридцати пяти. Их распределяли на пятьсот барок, двести плотов, оснащавшихся на разных пристанях — в Каменке, Старой Утке, Сулеме, Кыне, Усть-Утке, Верхней Ослянке — и шедших вниз караваном (сплав так и назывался — караванный).
Уровень Чусовой в половодье поднимался выше меженного метра на четыре, а то и больше. В узком извилистом русле среди каменных теснин мчался разъяренный. клокочущий поток. Он подхватывал барки и нес их на себе, словно щепки.
