Маршрут у меня вполне определенный — вверх, к центральной площади, Пьяцце, скрытой сейчас в тумане. Я говорю «вверх», ибо, чтобы попасть туда из «Рас-Отеля», нужно взобраться (именно взобраться) по очень крутой Черчилль-стрит.
Эта «стрит» (во время недолгой оккупации города итальянцами она называлась проспектом Бенито Муссолини) — одна из главнейших транспортных магистралей эфиопской столицы. Она занимает первое место по густоте автопотоков — 15 тысяч автомобилей в день, если верить аддис-абебской полиции. Это значит, что с 7 часов утра и до 9 вечера по Черчилль-стрит спускается и поднимается около половины автопарка страны.
Здесь очень часто и с большим трудом ликвидируются уличные пробки. Особенно неприятны для спешащего водителя пли пассажира те долгие минуты, когда в расположенной на Черчилль-стрит французской школе, официально именуемой лицеем Габре-Мариам, кончаются занятия. Полиция перекрывает все движение, и надолго застрявшие автомобилисты с тоской ожидают, пока десятки «шевроле», «фиатов», «фордов», «фольксвагенов» и автобусов, а также сотни пап, мам и бонн развезут и разведут детей из школы. Это частное учебное заведение основано в 1955 году. По традиции в нем учатся дети весьма состоятельных эфиопов, а также иностранцев. Из 1600 учащихся почти 500 — дети иностранцев. Преподавание ведется на французском языке. Из 52 преподавателей только восемь — эфиопы. Счет классов на французский манер: не от 1 до 12, а совершенно наоборот — от 12 до 1. Словом, кончают школу усатые «первоклашки».
…С развернутой «Эфиопией геральд» начинаю свое восхождение по Черчилль-стрит. До площади Аду а — 100 метров. Эту стометровку можно пройти под сводами галереи Театра Хайле Селассие I. Большое серое здание называется театром, но сейчас его зал используется исключительно для демонстрации кинофильмов. К полуночи театр становится ночным клубом. Вообще у «Рас-Отеля» своеобразное окружение. С одной стороны, ночной клуб, с другой — католическая церковь. По воскресеньям многие благочестивые католики (итальянские купцы) торжественно ведут и везут своих жен и дочерей в «кьезу»[5], в будни топают в «найт-клаб», но уже с другими женщинами.
И здесь, в галерее театра, у дверей встроенных в него кафе и баров — чистильщики, продавцы авторучек, жевательной резинки, жареного арахиса и различных «средств для любви» («фор ляф», как произносят маленькие разносчики галантереи и бакалеи).
