Где-то сейчас еще существуют прошлые события, только все удаляясь от нас. И где-то существуют уже будущие события, приближаясь к нам.
Это – философские беснования, логически, впрочем, вполне правомерные, пока пространство и время берутся в абсолютном значении и противоположении.
Историк не считает, что предмет предвидения сосуществует ему на таком-то расстоянии и только не успел заявить о себе, например, световыми сигналами. Растение и зерно.
Мы живем в хронотопе. Законы его инвариантны лишь при условии, что существует скорость распространения влияний=скорости света. Если вообще существует безотносительная, инвариантная величина, то это интервал в хронотопе, интервал между событиями.
Камень преткновения: «время психологии» и «время физики» (Леруа). Хронос и часы.
Именно физиологии предстоит спаять их воедино. Человек – строитель знания и человек – участник истории – одно и то же существо.
Наше знание о хронотопе всегда есть пробный проект; предстоящей конкретной реальности по предваряющим признакам. Правда или ложь проекта решается конкретной проверкой.
Если предваряющие признаки оценены неправильно, неправильно предугадано их предсказание, тем хуже для нас.
Большинство современных ученых, считающих механический метод за нормальное требование естествознания, не предполагают, впрочем, что животный организм и на самом деле есть машина, или механизм, а только думают, что физиолог должен подходить к предмету своего изучения так, «как если бы он был механизм». <…> Странное раздвоение мысли здесь в том, что хоть на самом деле оно и не так, но будем все-таки думать, будто это так, ибо это кое для чего полезно.
Вместо таких ухищрений, конечно, естественно и правильно, однажды поняв, что организм не есть механизм, так и говорить, что он не механизм и не как механизм должен изучаться, но он всегда способен вырабатывать в себе механизмы, и одна из очередных и реальных задач физиологии в том, чтобы уяснить условия, как в организме вырабатываются механизмы, т. е. как и при каких данных немеханические зависимости, управляющие событиями в ткани и органе, превращаются в полносвязные механические приборы.
Конкретная истина имеет характер объективной проверки и суда над тем, как перед тем мы субъективно ошибались. Это так для инженера, для врача, для архитектора, для физиолога и для философа. Философ имеет здесь перед прочими своими товарищами лишь то преимущество, что в то время как инженер, врач, архитектор или физиолог в своих теоретических проектированиях сталкиваются с конкретной проверкой своих спекуляций на деле, философ со своими отвлеченными конструкциями может отодвинуть живую проверку своих конструкций ad calendas graecas…
