19 апреля 1924
Невозможно удержать сколько-нибудь надолго жизнь и деятельность в порядке одного только понуждения, т. е. так, что всякое действие человека совершается только через насилие над собою, только через подстегивание себя, – тогда как предоставленный самому себе человек давно бы только лежал и отлеживался в оцепенении. А вот именно такую жизнь в непрестанном понуждении, в одном только понуждении, приходится вести в нашей сутолоке, когда жизнь все расширяет свои запросы и спросы, а ресурсы предложения все оскудевают за «сокращением штатов». Мы все работаем насильно и через силу, давно перейдены границы того физиологического утомления, которое дает благодетельное предупреждение, что машина требует отдыха и ремонта!
Бетховен, не сумевший найти форму для передачи людям своей глубины! Да ведь это человек, раненный на всю жизнь. Freud’овская метода заключается именно в том, чтобы уже маленьким, малозаметным людям дать возможность вызвать эти прежние, неотреагированные глубины, парализующие душу своим убитым молчанием!
Для Бетховена это значило бы – вызвать старую, неудавшуюся тему, неотреагированное волнение – чтобы возобновить вопрос о его музыкальном осуществлении!
Страшный суд в том, что в последний час в человеке окажутся одни лишь не переданные, не осуществленные, не отреагированные глубины! Одни не высказанные волнения! Когда вспомнится вся жизнь и окажется ни в чем и нигде не законченной, ведь это будет одной сплошной душевной раной!
То, что меня кусает блоха, это несомненнейший своею наличностью факт – сама действительность; а то, что я слышу за собой погоню, и потому мне, пожалуй, нет времени заниматься блохою, – это, может быть, мое толкование слышимых звуков, – признание за факт того, чего на самом деле и нет!
Что сейчас в Тавризе творятся важные политические события, это – сама наличность, которой и не могут не отдавать своих страниц наши газеты. А то, что вся совокупность подобных политических фактов имеет интерес только с точки зрения пророчественной совести, предвидящей главное, это все может быть «фантазия» и «фикция» человеческого ума и сердца!
То, что я чувствую у себя на коже, достоверно до несомненности. То, что я вижу и слышу, носит уже в себе элементы толкования, гипотезы, предположения, проекта. <…>
То, что я мыслю, есть уже сплошное проектирование, – постройка возможной, вероятной, более или менее желательной действительности будущего.
Слов нет, – у меня нет другого удостоверения в истинности моих предположений и проектов, кроме контактной проверки фактическим осязанием!
