Трой, яростно начесывающий зудящие бока, представил Стенфорда-старшего в красных туфлях на шпильке и демонически хохотнул. Чужие выверты и подвыверты его не волновали до тех пор, пока не мешали ему жить. Он был снисходителен к тому, что прячется за занавесом благополучной жизни, за опрятными белыми заборчиками и накрахмаленными хозяйскими передниками. В его жизни хватало своих чудесностей, не всегда приятного толка.
— Я сейчас в участок, — сказал он, повернув ключ зажигания, — а ты созвонись с Заком и тоже в университет дуй. Не может парень быть стерильным, как скальпель хирурга. После ничего не планируй, навестим обитель развлечений, куда наведывался Йозеф. Может, что-то узнаем. Тут ловить нечего.
— Да уж, для этих Стенфордов, похоже, все, что их не устраивает, не существует. Что-то перехотел я дом в этом районе.
* * *
Три часа спустя Трой в пятый раз, до отупения, до чёрных точек перед глазами, просматривал отчёты криминалистов по делу Йозефа в поисках зацепки, которая дала бы расследованию пинка в верном направлении. Показания свидетелей ничего не дали. И словно этого тупика мало, его неимоверно бесило собственное самочувствие. Все тело болело, словно его не вчера утром, а только что отделали. Гной постепенно просачивался сквозь повязки. Бока уже не зудели, а противно ныли на одной ноте. Единственное, что радовало — лицо полностью зажило, ни отеков, ни синяков не осталось.
Трой приказал себе не нудеть и в шестой раз взялся за бумаги. Ключ от камеры хранения — нужно срочно найти саму камеру. Что мог прятать примерный студент, сын уважаемых родителей?
Найденный ежедневник оказался пуст, лишь на последней странице поперек листа было выведено: «Две тупые сучки, как же они достали!!! Сучки, сучки, СУЧКИ!!! Особенно эта стерва и истеричка, даром, что выглядит ангелочком… Химера же… ха… жалкий червячок, а не жуткое создание Истока… убил бы дуру… хотя ей и так недолго осталось…» Буквы в этом крике души метались по листу как блохи, отказываясь соединяться в слова; знаки препинания скакали; строки причудливо изгибались.
Ниже снова было написано слово «химера» и заперто с двух сторон восклицательными знаками. О ком бы ни шла речь, автор явно считал это важным. И «две тупые сучки» — кто они?
Решив бить по всем возможным направлениям, Трой закинул удочку знакомым подпольщикам — может, всплывут на чёрном рынке изъятые у Йозефа органы? «Теория маловероятная», сам себе сказал он. Таким способом скорее заработаешь геморрой, чем деньги. Поставщикам столь специфического товара проще найти маргинала и его искромсать на органы — дёшево, сердито и гарантированно не привлечёт столько внимания. Качество, конечно, будет не ахти, но кому-то и такое за счастье, особенно если с финансами не очень. Однако Трой не сильно верил в эту версию — хотя бы потому, что главными недобровольными донорами органов на их рынке, как это ни было печально, были либо дети, либо молодые люди, умирающие в больницах после, допустим, аварий или каких-либо магических несчастных случаев. Трой слышал, что некоторые столичные врачи не гнушались на бумаге констатировать смерть мозга и изымать органы из тела, когда сердце еще билось.
