— Эх, ты, борода, — вмешался третий. — Что же он слепой, царь-то твой? А войну с япошками не он затеял?.. Тоже министры обманули?.. Зачем война? Рабочих и крестьян поубавить: очень уж много нас развелось!..
— Земли у нас маловато, — нерешительно сказал кто-то. — За землю, говорят, война. Земли крестьянам прирежут…
— Жди, прирежут!.. — крикнул первый. — Тебя прирежут, а не землю. Земли дать хочешь — у помещиков отбери. Вот в бумажке этой пишут…
Он взмахнул прокламацией и замолчал, увидя входящего Родионова. Родионов подошел к кучке.
— О чем, братцы, калякаете?.. — Он прикурил у одного, — О забастовке, чай?.. Право, братцы, пора бастовать!.. Жизнь, прямо сказать, пошла невтерпеж. Листки здесь, слышно, какие-то раздают!.. Вот бы почитать…
Рабочие уходили один за другим.
— Нет, зачем бастовать… — вяло сказал последний. — Мы довольны, другие и не так еще живут. Нам бастовать не с чего. Вот, хочешь — прочти… — Проходя мимо Родионова, он сунул ему в руку свернутый листок.
Родионов жадно схватил листок. «Российская Социал-Демократическая Рабочая Партия» — было напечатано на нем. «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» «Товарищи, долго ли мы будем терпеть?» — Родионов сунул летучку в карман и снова вернулся к работе…
Двенадцатичасовой день кончился. Плотной шеренгой рабочие выстраивались у ворот. Перед выходом каждого раздевали, надсмотрщики быстро перебирали одежду и бросали ее дрожащим голым людям. Таков был обычай на фабрике Морозовых. Хозяева боялись воровства и принимали свои меры.
Родионов вышел один из первых. Отойдя от ворот, он вначале шел в общей толпе. Он терся среди других, прислушивался к разговорам. Завернув за угол, оглянулся, не следит ли кто-нибудь за ним. Потом бросился бежать, сломя голову, не оглядываясь по сторонам.
Он остановился на шумном перекрестке у огромной пестрой вывески «Трактир Русь». У трактира стояли извозчичьи пустые пролетки. Сквозь запотелые стекла шел яркий свет, доносилась хриплая музыка. Родионов отворил дверь и робко вошел внутрь.
Трактир был полон народом, говором и звуками гармошки. Запах жареного мяса и водочный крепкий дух сразу охватили усталого ткача. На дощатом возвышении в углу два гармониста в черных поддевках с серебряными поясами наяривали плясовую.
Половые с салфетками через плечо тащили к выходу человека в серой шинели.
Человек был пьян, он не хотел уходить, он цеплялся ногами за ножки столиков. Посетители хохотали, глядя на даровое представление. Хозяин с черными бакенами, в оловянных очках, подбоченившись, стоял за прилавком.
